Восхождение. Кромвель

Кромвель повернул голову в сторону адъютантов. Слава Господу, адъютанты ещё повиновались ему. Один из них поскакал навстречу полковнику, оттеснил его лошадью и вырвал листок. Ренборо опешил. Солдаты зашумели. Делая вид, что не обращают на это внимания, Ферфакс и Кромвель тронули лошадей и начали смотр. Первый полк был спокоен. Ферфакс спокойным голосом сказал несколько слов, призвал воинов покончить с недовольством и сходками и подписать присягу военному совету и своим командирам. Текст присяги был тут же оглашён и предъявлен. Бумага пошла по рядам.

Присягу приняли все пять полков. Можно бы было облегчённо вздохнуть, но впереди стояли мятежники. Генералы приблизились к полку полковника Гаррисона. Их встретили ропотом и отдельными выкриками. Кромвель перекрыл шум и приказал снять неположенные украшения с форменных шляп. Листки были сняты, присяга была принята.

Полк Роберта Лильберна был настроен иначе. Кромвель приподнялся на стременах и выкрикнул хрипло приказ снять со шляп возмутительные бумаги, повернуться кругом и тихо-мирно возвратиться в свой лагерь. Солдаты не шевелились. Только их лица твердели, и в глазах блестела решимость.

Всё решал один миг. Упусти он его, и вспыхнет уже открытый мятеж.

Кромвель дал шпоры коню. Конь взвился на дыбы. Солдатские лошади в испуге шарахнулись в сторону. Генерал выхватил шпагу и ринулся вперёд, на смешавшиеся ряды, сбивая тех, кто не успел увернуться, другой рукой срывая проклятые прокламации, яростно, безумно крича:

— Хватайте! Хватайте! Зачинщиков! Вяжите! Я вам покажу, как бунтовать! Я вам покажу!

Да, слава Господу, что адъютанты повиновались ему. Они бросились на выручку своему генералу. Обнажённые шпаги сверкали. Лошади ржали от страха. Ошарашенные люди теснили друг друга. Из рядов выхватывали зачинщиков, то есть тех, кто имел несчастье стоять впереди. Внезапный натиск остудил и самые пылкие головы. Это были всё же солдаты, его солдаты, «Божии люди», как он их называл. Они были воспитаны им, стоило повторить приказ, и они снова стали солдатами. Головы обнажились. Бунтовские девизы исчезли. Строй был восстановлен. Головы опустились в знак покорности или от стыда.

Но это было не всё. Зачинщиков оказалось четырнадцать человек. Тут же, на глазах у молча стоявших полков, состоялся военный суд, неправый и скорый. Офицеры знали своих людей и отобрали самых опасных. Троих приговорили к смерти. Они стояли без мундиров и шляп и ждали смертного часа. В сущности, Кромвель был мягок и добр, он всегда оставался сельским хозяином, рачительным и незлобным. Его сердце сжалось. Он предложил кинуть жребий: из этих троих умрёт только один. Три соломинки были зажаты в руке. Ричард Арнольд вынул короткую. Тут же его расстреляли. Остальные тринадцать остались под стражей. Были арестованы майор Скотт и капитан Брей.

К несчастью, это было жестокой необходимостью, ибо мятеж в армии страшней и кровавей народного бунта. Так

Кромвель и объяснил это Эдмунду Ладло. Тот выслушал и промолчал. Девятнадцатого ноября на заседании нижней палаты Кромвель сообщил представителям нации о происшедшем в Уэре. Ему выразили признательность подавляющим большинством голосов. Против этого предложения голосовал один Эдмунд Ладло, которого не удалось убедить.

Казалось, он победил. Его действия были одобрены. Арестованные были отпущены. Даже самые яростные республиканцы, Ренборо и Скотт, не попали под суд. Однако положение Кромвеля становилось всё более шатким. Каждый успех генерала вызывал у пресвитериан новые опасения, они просто-напросто боялись его. В подавлении мятежа республиканцы видели новые доказательства его измены общему делу, которое было для них делом Господа. Откуда-то явился вдруг проповедник по велению Господа, как он объявил, в те времена это было дело обычное. Господь призвал его известить генералов Кромвеля и Ферфакса, что Он оставляет их, оставляет за то, что его святые попали в темницу. В умах солдат этот голос, донёсшийся с Неба, произвёл новое потрясение. Республиканцы в полках объявили Кромвелю и Ферфаксу, теперь оставленным Господом, что ни строгость, ни казни не могут отклонить их от поставленной цели, что они продолжают требовать низложения короля и учрежденья республики, грозили в случае отказа разъединить армию, повести за собой по меньшей мере её половину, клялись, что пойдут до конца.