Восхождение. Кромвель

Оливер тоже слушал с напряжённым вниманием. Преображение его совершилось. Он жаждал как можно больше узнать о Боге, о жизни, о том, как он должен жить, а вольные проповедники, которых он укрывал от ока епископа, раскрыв Библию, читали каждый свою любимую притчу и принимались толковать её так, что именно неустроенная смутная английская жизнь вдруг представала перед слушателями как на ладони. Они возвещали от имени Господа, что ждать им осталось недолго, что время перемен уже близко. Наставники редко касались предопределения, избрания, успеха в делах, который служит указанием избранности. Они утверждали, что дорога спасения открыта для всех, что судьба верующего вручена ему самому, а кое-кто из них брал на себя смелость учить, что в своё спасение надо уверовать, и это всё, что требуется от верующего, чтобы спастись. Учителя говорили, что достоверное слово Господне открывается каждому истинно верующему и уж конечно не мудрствующим всуе учёным мужам, ибо истинно верующий в своём сердце знает об Иисусе Христе много больше, чем доктора университетов вычитывают о Нём в своих книгах, в которых извращаются истины Библии, лишь бы доказать то, что угодно их авторам, которые не заботятся об открытии истины. А самые смелые возглашали с горящими гневом глазами:

— Кто те святые, которые призваны управлять, когда придёт Господь, если не бедные! Глас Иисуса Христа первым раздастся из уст простого народа, ибо Господь пользуется простыми людьми, чтобы провозгласить грядущее царство Своё. Евангелие получили не мудрые, не знатные, не богатые, а только бедные, ибо Господь вознамерился воспользоваться ими в великом деле проповеди Царствия Божия, дорогу в которое указал Его распятый Сын. Так возвысьтесь и возвысьте свой голос во имя Иисуса Христа! Только вы заслужили блаженство на земле и спасение после смерти!

Очень скоро Оливер Кромвель, вернейший из пуритан, превратился в одного из самых уважаемых граждан маленького английского городка Гентингтона, и когда весной 1628 года поиздержавшийся король был принуждён из-за пустовавшей казны созвать третий парламент, горожане единодушно избрали его представителем нации.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

Карл не мог выбрать худшего времени, но у него уже не было возможности выбирать: заставляла злая нужда. Под Ла-Рошелью англичане понесли большие потери, в беспорядке бежали и возвратились с позором. Многие корабли королевского флота нуждались в ремонте, в экипажах не хватало матросов, морской пехоте требовалось несколько тысяч новых солдат. Англия негодовала. Вдовы носили траур, отцы и братья бесславно погибших стискивали зубы и сжимали кулаки. В сердцах пылала жажда отмщения. А причинённое зло умножалось день ото дня. Стремясь закрепить свою первую победу под Ла-Рошелью, великий кардинал бросил свой флот против английских торговых судов. Их захватывали на северных и на южных торговых путях, товары конфисковывали в пользу французской казны, вплоть до окончания войны их команды оставались в плену. Торговые суда страшились покидать английские порты. Матросы шатались без жалованья и ругательски ругали проклятого герцога. Торговые обороты стремительно сокращались, купцы несли большие убытки, а тут бесстыдный король собирает парламент, который дважды сам разогнал, чтобы потребовать новых субсидий и продолжать с тем же успехом разорительную войну.

Понятно, что возмущённая нация избрала в палату общин лишь самых известных, самых стойких, самых проверенных противников короля. Среди этих двадцати семи человек были опытные ораторы, неисправимые узники Тауэра, неплательщики незаконных налогов и непримиримые сторонники истинной веры. В палате общин вновь появился Эдуард Кок, семидесятилетний седовласый старик, ещё полный энергии, знаток законов, сильный оратор и умелый политик, из Норфолка. Вновь оказался в парламенте Томас Уентворт, тридцати пяти лет, красноречивый оратор, пылкий проповедник скорее заимствованных, чем личных идей, к сожалению, слишком честолюбивый, слишком любящий власть, из Лондона. Были избраны Дензил Холлис, младший сын лорда, товарищ детства короля Карла, слишком гордый, чтобы повиноваться такому ничтожеству, как Бекингем, непримиримый сторонник идеи пресвитерианства[9], тридцати одного года, из Ноттингема, и Джон Пим, сорока четырёх лет, учёный-юрист, знаток истории английских парламентов, их традиций и прав, человек смелый, но хладнокровный, из Сомерсета, и, разумеется, Джон Гемпден, приходившийся Оливеру двоюродным братом.