Восхождение. Кромвель

Представители нации не были склонны отныне полагаться именно на колеблемое ветром честное королевское слово соблюдать Великую хартию вольностей, тем более соблюдать их права, множество раз нарушенные за истекшие двадцать пять лет, срок для проверки честности королевского слова достаточный. Ведь и король Яков и его наследник ни разу не поколебались отринуть и Великую хартию вольностей, и статуты, и права парламента, и права своих подданных, когда взимали незаконные налоги и пошлины, вымогали деньги взаймы, обременяли постоями и отправляли в тюрьму тех, кто отказывался исполнять их незаконные требования. Обсуждение петиции о правах пошло полным ходом. Совместными усилиями были выработаны фундаментальные права, которые впоследствии назовут правами человека и гражданина: верховная власть не имеет права принуждать своих подданных к выдаче займов и к уплате налогов, не утверждённых парламентом, никто не может быть лишён имущества и свободы иначе как по законам страны и по приговору суда, в мирное время никто не может подвергаться аресту по законам военного времени и никто не может быть обременён армейскими постоями без согласия.

Восьмого мая 1628 года палата общин передала эти статьи на утверждение палаты лордов. Так случилось, что в тот же день из Портсмута вышла флотилия в составе тридцати трёх боевых и двадцати вспомогательных кораблей и взяла курс на Ла-Рошель. На этот раз король не решился поручить командование герцогу Бекингему. Флотилию возглавил лорд Денбиг. Он должен был прорваться к Ла-Рошели, доставить осаждённым протестантам продовольствие и боеприпасы и тем заставить французского короля снять осаду и заключить с протестантами мир. Таким образом судьба петиции о правах была отдана в руки адмирала Денбига, и все ждали, чем закончится его экспедиция.

По существу, петиции о правах лордам было нечего возразить, поскольку злоупотребления короля, министров и лордов-наместников вызывали уже всеобщее возмущение, однако они колебались. Карл, на этот раз уверенный в полной победе под Ла-Рошелью, которая, бесспорно, возвысит и укрепит его власть, направлял лордам и членам парламента послание за посланием, призывая ограничиться ещё одним королевским указом, которым он был готов подтвердить Великую хартию вольностей; но пока флотилия адмирала Денбига только плыла и разворачивалась под Ла-Рошелью, он себя сдерживал, тон его посланий был довольно миролюбив, он продолжал заверять, что не допустит ущемления собственных прав, но впредь не станет употреблять их во зло своим подданным.

Прислушиваясь к заверениям короля, сами не склонные к разногласиям с ним, лорды принялись трудиться над неразрешимой задачей: с одной стороны, они желали обеспечить фундаментальные права англичан, которые лишат короля возможности злоупотреблять своей властью, а с другой стороны, не меньше желали ничем не стеснять королевскую власть. Для начала они попробовали смягчить петицию о правах во всех отношениях сомнительной, уклончивой оговоркой:

«Мы подносим вашему величеству это всенижайшее прошение с тем, чтобы обеспечить наши собственные права, по в то же время с подобающим уважением к полной неприкосновенности верховной власти, которой облечено ваше величество для покровительства, безопасности и счастья ваших подданных».

С этой бессмысленной поправкой и одобрением лордов петиция о правах была получена палатой общин семнадцатого мая. Едва представители нации успели с ней ознакомиться, как последовал взрыв возмущения. Первым вскочил с места малоизвестный депутат Мэтью Элфорд и закричал, возбуждённо размахивая руками:

— Откроем наши протоколы, посмотрим, что заключается в них! Что такое верховная власть? Как утверждает Боден, это власть, не связанная никакими условиями. Следовательно, мы будем принуждены признавать две власти: одну законную, другую королевскую! О нет, дадим королю только то, что ему даётся законом, и больше не дадим ничего!

Оглядывая зал заседаний насмешливым взглядом, Джон Пим подтвердил:

— Я не в состоянии обсуждать этот вопрос, поскольку представить себе не могу, в чём, собственно, он состоит. Наше прошение ссылается на законы Англии, тогда как в поправке, сделанной лордами, дело идёт о власти, отличной от власти законов. Где же она? Её нигде нет, ни в Великой хартии вольностей, ни в каком-либо статуте. Где же нам её взять, чтобы мы могли её дать?

Томас Уентворт, печальный, с вытянутым лицом, негромко сказал:

— Если мы примем эту поправку к нашей петиции о правах, мы оставим дела в гораздо худшем положении, чем то положение, в каком мы их нашли, мы запишем в число законов такую верховную власть, которой никогда не знали наши законы.