Восхождение на гору Невероятности

Вот мы и пришли к той проблеме, которую увидели Графен и Годфри. Продолжим аналогию замка с ключом. Поменяв замки, виды фиговых деревьев стали развиваться по‐разному, а вслед за ними полетели их осы, подобрав ключи. По-видимому, нечто в этом роде произошло и с древними орхидеями, когда они разделились на пчелиные орхидеи, мушиные орхидеи и осиные орхидеи. Но тут легко понять, как начался коэволюционный процесс. Фиги поднимают специфическую, почти неразрешимую проблему – и сейчас я ринусь в последний бой. Если бы история развивалась по типичному для синхронной эволюции плану, мы должны были бы увидеть примерно следующую картину. Допустим, в ходе отбора женских фиг были бы отобраны гены, обеспечивающие развитие глубоких цветков. Это создало бы давление отбора в пользу более длинных яйцекладов у ос. Однако фиги привносят особые обстоятельства, и нормальный ход коэволюции нарушается. Гены передаются только по линии истинных женских цветков женских фиг, а не псевдоженских цветков мужских фиг; вместе с тем свои гены передают только те самки ос, которые откладывают яйца в псевдоженские, а не в истинные женские цветки. Поэтому особи ос с длинными яйцекладами, способные достичь дна глубоких женских цветков, не передадут потомству гены, нужные для формирования длинных яйцекладов. Свои гены передадут потомству те особи с длинными яйцекладами, которые достают дна псевдоженского цветка. Однако при этом гены глубоких цветков потомству не передадутся. Попробуй разберись!

Ответ снова надо искать в замещающем отборе – это хорошо отлаженный тренажер для пилотов. Мужские фиги “хотят”, чтобы осы, их “выпускницы”, эффективно опыляли настоящие женские цветки. Следовательно, в нашем гипотетическом случае они хотели бы, чтобы у ос были длинные яйцеклады. Для мужской фиги было бы легче всего этого добиться, если бы в ее псевдоженских цветках откладывали яйца только осы-матери с длинными яйцекладами. В контексте данного примера может показаться, что в этой идее слишком много умысла, как будто мужские фиги “помнят” о глубине женских цветков. Естественный отбор проделал бы это автоматически – просто выбрал бы те мужские фиги, чьи псевдоженские цветки по всем свойствам, включая глубину, близки к нормальным женским цветкам.

Фиги и инжирные осы достигают высшей точки эволюционных преобразований, самого грандиозного пика горы Невероятности. Их взаимоотношения запутанны и загадочны до смешного. Так и хочется приписать им преднамеренность, сознательный умысел, хитрую расчетливость. Однако в их поведении нет никакого расчета, ни грана интеллекта в любом его проявлении. Мы понимаем это хотя бы потому, что партнерами являются крошечная оса с еще более крошечным мозгом и дерево, у которого мозгов нет совсем. Мы воочию наблюдаем результат дарвиновской тонкой настройки, иначе не поверили бы в реальность столь совершенного и сложного механизма. Это своего рода расчет, скорее даже одновременное решение миллионов задач по расчету всех затрат и выигрышей. Самые мощные наши компьютеры глубоко задумались бы над такими трудными задачами. Но тот компьютер, который выполнил программу, состоит не из электронных схем и даже не из нейронов. Он не установлен где‐то во вселенной. Это автоматическая, распределенная вычислительная сеть с базой данных, закодированных на языке ДНК, и она охватывает миллионы организмов, кочует из одного организма в другой благодаря репродукционным процессам.

Сэр Чарльз Шеррингтон, известный физиолог из Оксфорда, в своем знаменитом высказывании сравнил мозг с магическим ткацким станком:

Словно Млечный путь пускается в космический танец. Мозг стремительно превращается в магический ткацкий станок с миллионами вспыхивающих челноков, которые плетут исчезающие узоры, наполненные смыслом, но непостоянные и меняющиеся; это динамичная гармония узорчатых компонентов.

В природе проекты воплощаются тогда, когда развиваются нервная система и мозг. Сама нервная система, как и все псевдомодели, сформировалась в старинном медленном космическом танце. В первой половине ХХ века Шеррингтон с его концепцией стал одним из ведущих исследователей нервной системы. Наверное, нам помогла бы аналогичная концепция. Эволюция – это магический ткацкий станок с кодами ДНК в качестве челноков, его изменчивые узоры ведут своих партнеров сквозь геологические эпохи и ткут плотную ткань древней мудрости, цифровой картины древних миров и того, что требовалось для выживания в них.