Восхождение на театральный Олимп

Встретила Мишу Елена Антоновна Абрашкевич. Она бегло окинула его оценивающим взглядом с ног до головы, как будто примеряла на главную роль в спектакле, приветливо, но чуточку иронично улыбнулась: «Да каким же ветром занесло в нашу скромную обитель это юное дарование — попутным или случайным, может, просто мимо проходил?» А дарованию сразу же вспомнилась самая первая встреча с театром. Когда в Барановичах гастролировала труппа из Минска, учительница повела свой класс на представление: дети хоть и малые еще, но пусть начинают приобщаться к прекрасному и вечному. И до сих пор помнится тот бой — автоматные выстрелы, взрывы гранат и снарядов, команды, крики, суета людей: применение пиротехники было продумано эффектно и умело. Он привык все это видеть только в фильмах про Павку Корчагина, Чапаева, двух смелых бойцов — все-таки выросли на этих картинах, а тут — прямо на сцене, совсем рядышком с его креслом в зрительном зале. Это его ошеломило и озадачило, но вот загадка, как ноющая заноза, долгие годы не давала покоя сознанию: как же такое возможно на сцене? Театр для него был тайной за семью печатями, над которой сейчас появилась возможность чуточку приподнять завесу. Елена Антоновна только вздохнула и попросила что-либо почитать. Миша предложил несколько новых стихов модных тогда, дерзких и смелых «шестидесятников» — Евгения Евтушенко и Андрея Вознесенского. После чего она сказала: «Для начала неплохо. Жду вас завтра на занятия». И школьник Миша Ковальчик был зачислен в группу чтецов.

Елена Антоновна оказалась в той крохотной актерской «могучей кучке», которая осталась в городе после расформирования драматического театра, когда упразднили Барановичскую область. Почти вся труппа перебралась в Брест, а вот они, очевидно, здесь пустили корни глубже всех и не стали разрушать свои насиженные гнезда. Каждый нашел себе по душе и способностям пристанище и весь рабочий день не отходил от «трудового станка» — кто в Доме пионеров, кто в типографии, кто в школе, кто в Доме культуры, а вечером — ноги сами несли по привычке на сцену, где их всегда ждал Николай Игнатьевич Сченснович на репетицию очередного спектакля.

Вообще, Николай Игнатьевич до войны служил в Театре имени Янки Купалы. Заслуженный работник культуры Белорусской ССР. В первые годы оккупации Минска выполнял рискованные задания подпольщиков, а вот в партизанском соединении, которое базировалось в Налибокской пуще, не только воевал, но и занимался своим профессиональным делом. Он создал постоянно действующую артистическую труппу из тех, кто мало-мальски знаком с театральным искусством и не тушевался перед зрителями. А сам был и режиссером, и актером, и даже драматургом. В перерывах между боями самодеятельные артисты учили роли и репетировали. Потом, положив рядом оружие, с песнями, танцами, скетчами, памфлетами выступали с импровизированных сцен перед партизанами и населением тех деревень, которые находились в зоне соединения. В состав соединения входило с десяток разбросанных по пуще партизанских отрядов, и труппе везде надо было побывать. Такое «гастрольное турне» с нехитрым инвентарем по дремучему лесу, непроходимым болотам и трясине, через реки и речушки, которые, словно вены, испещрили пущу, на подводах и пешим ходом с боевым оружием — дело не из легких и не для хилых. После таких переходов молодые валились с ног, а что уж говорить про возрастного их руководителя. Нет, жизнь в лесу, в окопах, в длительных и изнурительных переходах Николаю Игнатьевичу была знакома еще с Первой мировой войны. Правда, ему тогда было 20 лет, сейчас — уже за 50. Но свои слабости он никогда не афишировал, трудности переносил мужественно.