Восхождение Рэнсом-сити

Мы покинули лабораторию и спустились с крыши. Кругом заходились воем сирены. Перепуганная толпа ломилась к лифтам, включая мой личный, которым люди все равно не смогли бы воспользоваться. Я признался адьютантке, что не подумал об этом перед тем, как включить сирены, и все из-за того, что давно не спал. Нам пришлось спускаться по бесконечно длинной гулкой витой лестнице, спотыкаясь в полумраке. Мимо нас проталкивались люди. Набиравший в лаборатории обороты Процесс начал призывать к себе фантомов, и пока мы бежали вниз, толпы фантомов, опустив головы, словно они во что бы то ни стало должны были успеть на важную встречу, послушно взбирались по ступеням вверх. При столкновении с ними я ощущал какую-то неопределенность. Они, как всегда, были очень разными и по-разному одетыми и, как всегда, молчали. Было бессмысленно говорить «извините» и «не сердитесь», потому что все они были лишь иллюзией.

Спотыкаясь, мы с адьютанткой шли вниз, неся чемодан с миниатюрным Аппаратом. Еще в чемодане лежало несколько писем Аделы, немного денег и целое состояние в акциях того, что осталось от Треста Бакстера – Рэнсома. Уникальную пишущую машинку мистера Бакстера пришлось бросить, о чем я немного сожалел – я провел над нею столько часов! – но, когда я предложил нести ее вдвоем, адьютантка вежливо предложила мне не валять дурака.

Мы быстро достигли нижних этажей, на которых я никогда не был – уже несколько месяцев я не покидал лабораторию. Здесь было шумно и дымно. Еще ниже, где-то под землей, скрывался в своем логове Локомотив Кингстон. Я спросил себя, что он думает о сиренах.

Вслед за адъютанткой вместе с толпами бежавших со всех ног людей я вышел наружу через огромные двери, ведущие на бетонную площадь. Все что-то кричали, и среди мечущихся по площади людей не все были настоящими. На крыше здания разгорался свет, на который было трудно смотреть, но так же трудно было от него отвернуться.

Не успели мы оказаться снаружи – я все еще всматривался в тот свет, – как нас остановила группа людей в черных мундирах. Я понял, что это инженеры – разработчики моего Проекта, только когда напряг мозги, а они угрожающе обратились ко мне «сэр».

– Эвакуируйтесь, – приказала им адьютантка.

– В чем дело? Куда вы идете? – Вопросы сыпались со всех сторон.

– Повторяю, эвакуируйтесь. Вы что, не слышали сирены? Голова у каждого из инженеров была на месте, и они быстро поняли, что мы затеяли неладное. Двое попытались вырвать у нас чемодан, и адьютантке пришлось выстрелить одному из них в ногу. Я вырвал чемодан у другого и изо всех сил стукнул его по голове. Не знаю, откуда у меня взялись на это силы.

Адьютантка махнула пистолетом, и оставшиеся инженеры бросились врассыпную. «Предатели», – объяснила она толпе. Люди как будто не обратили на женщину внимания, а я все равно не знал, кто на чьей стороне. В Хэрроу-Кросс царила полнейшая неразбериха. Улицы кишели фантомами. Высокие, одетые в балахоны холмовики в открытую разгуливали по улицам станции. Я видел, как жители Хэрроу-Кросс мчались сломя голову, прятались по углам, вопили, смеялись, грабили, целовались прямо на улицах, я видел, как люди безуспешно стреляли в фантомов и как обнимали их и пытались поцеловать. Не могу выразить словами, как это было странно. Живые и мертвые, настоящие и призрачные, люди неслись по обезумевшим улицам, и я предположил, обращаясь к адьютантке, что, возможно, в этом и был смысл Процесса. Все вместе и все заодно.

Адьютантка размахивала пистолетом. По всей длине здания начали лопаться окна, волна вскоре дошла до самых нижних этажей. Внизу послышался рев исполинского зверя, и земля задрожала у нас под ногами.

* * *

Свет долетал с земли до неба и обратно. В мире разверзлась дыра, и это не метафора. Так и действовал – действует! – Процесс, я не осознал это до тех пор, пока не увидел провал, появившийся посреди Хэрроу-Кросс. Процесс срывает ткань со всего, выпуская копившуюся энергию. Поэтому кажется, что он производит больше энергии, чем поглощает, и поэтому он производит странное воздействие на все физические силы и в его свете появляются призрачные тени людей из других миров. И наконец, поэтому он так опасен.

Часть Хэрроу-Кросс размером с Уайт-Рок в самой ее середине исчезла в ослепительном свете, словно мир был картой, за которой кто-то держал свечу, и она прожгла бумагу насквозь.

Не знаю, сколько человек тогда погибло, не буду даже предполагать. В любом случае, надеюсь, не больше, чем умерло бы при осаде станции.

«Умерли» – не самое подходящее слово, но сойдет. Точнее было бы сказать, что люди перестали существовать. Знаю, так себе утешение.

Локомотив Кингстон объявили пропавшим без вести. Мнения на счет того, кого винить в его исчезновении, расходятся. Я считаю, что меня. Радиус поражения был так велик, что мог достичь даже подземных туннелей, где прятался Локомотив. Я считаю, что таким образом я сократил осаду станции по крайней мере на несколько дней или даже недель, и как знать, возможно, без меня станция не сдалась бы Республике. Что с нами всеми тогда бы стало, никому не известно.