Читаем Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине полностью

29 августа 7978 г., Рязань.

Дорогой Владимир Алексеевич!

Я уже начинала думать, что Вы не отвечаете мне не столько из-за занятости, сколько из-за деликатности: прочитали мои стихи и не хотите обидеть меня своим плохим мнением о них. (А для меня Ваше мнение очень важно. Если бы, допустим, весь мир был хорошего мнения о моих стихах, а Вы – плохого, я предпочла бы, чтобы было наоборот.) Но, слава богу, я зря волновалась. А что от голоса моего останутся в книге одни «отголоски» – пусть. Когда-нибудь, бог даст, спою перед публикой (перед народом?) и полным голосом (фу, до чего высокопарно я выразилась!).

Вы спрашиваете меня о моем состоянии духа. Сегодня оно у меня прекрасное, в высшей степени! Ведь сегодня я, наконец, получила Ваш ответ – и именно такой, какого уже не надеялась получить. А вообще – всякое у меня бывает состояние: сто раз на дню меняется. Но в целом оно у меня довольно сносное, я стараюсь быть оптимисткой.

В конце июня я ездила в Москву заключать с «Сов. Писателем» договор на книгу. Других, т. е. исторически важных событий у меня за 2 месяца вроде бы не случилось (если, конечно, не считать Вашего письма – особого для меня события). Ах да, я, наконец, подала в загс Заявление о разводе (Шамрай, наконец, прислал мне согласие – в виде заявления со своей стороны; развод назначен на 26 октября). Поздравьте меня.

Стихи у меня сейчас (в августе) почему-то не пишутся. Мне, наверно, не хватает одиночества: у сестры отпуск, у племянников каникулы, – и не хватает отрешенности от текущих домашних проблем. Но зато я читаю много книг. И, между прочим (в просветительских целях), часто устраиваю дома литературные чтения вслух – знакомлю маму и сестру (братьев и их жен, когда они приходят к нам) с современными поэтами (по книгам); особенно люблю читать им (а они особенно любят слушать) Вас: и стихи, и рассказы. Я перечитала им – под новым для них углом зрения – рассказы из «Алепинских прудов», из «Прекрасной Адыгене» и некоторые – из «Закона набата». Низкий поклон Вам от всех Красновых (мы все живы-здоровы, чего и Вам и Вашей семье желаем)!

Владимир Алексеевич, наверно, Вы правильно поступаете, отказываясь от ВЛК. Конечно, институту приятно иметь такого руководителя семинара, как Вы. А мне, например, приятно было знать, что где бы Вы ни были, но во вторник всегда приедете в институт и я могу увидеть и услышать Вас. Но, конечно, Вам, при Вашей загруженности делами, при Вашем «цейтноте», ВЛК – все равно, что к большому возу маленькая, но тяжелая тележка, которая требует и лишних сил, и времени, и связывает Вас по рукам и ногам.

И я-то лезу к Вам со своими стихами – еще одна маленькая тележка к большому возу.

СПАСИБО Вам за письмо, за заботы обо мне! До свидания!

Пусть все Ваши предстоящие поездки будут для Вас удачными.

Нина Краснова

P.S. А не надо ли для Вас перепечатать что-нибудь? Я соскучилась по Вашим рукописям и не люблю Рязань за то, что она отняла у меня возможность и удовольствие печатать их.

Я понимаю. Вам неудобно вызывать меня из Рязани, когда и в Москве много машинисток. Но Вы все же имейте меня в виду, если, конечно, Вас устраивает шрифт моей теперешней машинки (свою рукопись я печатала на ней).

P.P.S. Владимир Алексеевич, я знаю, как могут тяготить иногда письма, на которые вроде бы надо отвечать, я не хочу, чтобы мои письма тяготили Вас в этом смысле, и не прошу Вас отвечать на них и не буду обижаться на Вас, если Вы не будете мне отвечать. Я понимаю, что Вы заняты. Пишите мне письма только по настроению и по возможности. А я, конечно, буду счастлива получать их.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное