Восхождение свободы (СИ)

В противовес тому, что говорила коммунистическая агитация, чилийский переворот был изначально не фашистским, а типичным реакционным военным, подстрекаемым американскими спецслужбами. Однако пиночетовская диктатура невероятно быстро стала поистине фашистской. Ультраправые партии являлись единственными гражданскими соратниками генерала, продолжая вести в государстве активные действия, невзирая на официальный запрет диктатуры на деятельность политических партий. Деятельность правых партий была легализована после 1988 года. Левые были под запретом весь период диктатуры. Фашисты отвечали за пропаганду, внедрив свою идеологию в школы и высшие учебные заведения.

В годы военного режима количество фашистских групп и партий возросла в двадцать два раза.

Сантьяго стал эпицентром насаждения фашизма во всех странах, где испанский являлся государственным языком. «Протоколы Сионских мудрецов» во времена хунты были изданы ровно двадцать восемь раз.

В конце семидесятых в Чили бежали от возмездия со всего земного шара нацистские военные преступники, многие из которых совершили свои преступления повторно, уже в Сантьяго. В период правления хунты приветствовалось написание анонимок. Достаточно было только сказать: «Он коммунист!» – и тебя ждала награда в полтора миллиона эскудо. К тому же всё, что ранее принадлежало обвиняемому, передавалось тебе. Это приобрело массовое явление. Поссорившись, соседи и родственники оговаривали друг друга. Чилийский город Чукикамата прославился этим. Отпрысков богачей, доносивших на своих родителей, обнаружилось девяносто.

Послышался шум. На перекрёсток выехал «Мерседес». Это Пабло Пагано возвращался из гостей. На протяжении всего времени пребывания там ему было не по себе. Мысли путались, и даже свежий выпуск газеты не помогал. Он глубоко вздохнул и кинул взгляд на водителя. Тот внимательно смотрел за дорогой и вдруг заметил, как у поворота на большой скорости мчится джип. Шофёр быстро среагировал и развернул автомобиль, однако не успел отъехать дальше. Джип пробил в двери вмятину и с оглушительным грохотом разбил стекла. Водитель был тяжело ранен. «Мерседес», закружившись, остановился у тротуара. Послышался выкрик. Военный, которому в лицо попало множество осколков, закрыл окровавленное лицо руками и, пребывая в шоке, вышел из машины.

– О, Боже! Эненайс! Что это за звук?! – послышался чей-то крик. – А-а! Авария!

– Спокойно! Нужно вызвать скорую! Иди домой! Я разберусь со всем сам! Отдам последние эскудо!

– Я никуда не пойду!

– Иди, а то я буду нервничать.

– Что ж, пока! Только обязательно позвони мне, как будешь дома.

– Давай!

Эненайс достал из бумажника деньги и побежал к ближайшему таксофону. А потом приехала скорая. Водителя спасти не удалось – он скончался от кровопотери. Пабло оказался в больнице с тяжёлой травмой глаз.

– Доктор, я оставлю на бумаге свой номер. Позвоните мне потом, пожалуйста, и скажите, каково состояние пострадавшего.

– Хорошо, – ответил доктор.

Тем временем Педро Колон всё еще сидел на трибуне и думал. Он вспоминал о том, как они с Элизио впервые познакомились. Встретили они друг друга благодаря сыновьям соседа, рассказавшим Колону о том, что на другой улице живет человек, который увлекается левыми идеями. Педро Колон не находил себе места в жизни, метался от одной позиции к другой, но в конце концов нашёл правильную дорогу, когда решил узнать о Торессе, и потому встретил его там, где ему было суждено. Педро вспоминал первую встречу с матерью Элизио. Тогда они все жили в нищете. Лишь впоследствии каждый из них, приложив большие усилия, смог достичь чего-то. «Народное единство» открывало перспективу перед молодыми людьми, но хунта их остановила.

После переворота произошёл массовой отток самых талантливых, самых незаурядных, самых гениальных людей, представляющих чилийскую интеллигенцию. Это обернулось большой трагедией для науки и искусства страны. Большинство мексиканских, испанских, коста-риканских, перуанских, венесуэльских, аргентинских специалистов сейчас составляют именно чилийцы. Например, Ласаро был вынужден бежать на Кубу. Значительная часть учёных и писателей осталась за пределами Родины навсегда. Читатель может удивиться, но в Аргентину эмигрировал Боэннингер, крайне правый ректор Национального университета. Узнав о том, во что пиночетовское правительство превратило его учебное заведение, он громко рыдал. Новым ректором стал генерал Дальеу, питавший к интеллигентам лютую ненависть. Власть его была формальной. Фактически университет угодил в руки к фашисту Данило Сальседо, которому ещё в юном возрасте был поставлен диагноз «шизофрения».

Педро пережил гибель большинства товарищей и больше не мог этого терпеть. Гнев к фашизму овладел им. Он встал и подошел к перилам.

– Ну-ка, на место! – крикнул Колону солдат и рванул за ним.

– Вы могли бы сделать со мной то же самое, что делаете сейчас с Торресом! – провозгласил Педро. – Но я не имею такой стальной выдержки и потому недостоин называться коммунистом!