Воскресенье

– У тебя там пустое место! – Шепотом воскликнула Женя и потрепала парня за нос. – Как я рада тебя видеть. Как самочувствие? Какая странная палата, Олег.

– А что странного? – Приподнялся Олег, убирая одеяло. – Да, потихоньку, – ответил он, сжимая руку девушки, – голова болит, а так ничего. Я тебя еще днем ждал, Жень, – посмотрел Сухов Кругловой в глаза, – спасибо, что пришла.

– Просто я как-то еще во время учебной практики была в палате, где лежали смертники. Знаешь, она такая большая и светлая. Будто людей в последний путь со светом отправляют. А здесь вроде бы легкие травмы, а палата такая маленькая. Жизненные контрасты. Ладно. Ты, главное, выздоравливай, – провела ладонью по его лицу Женя. – Отдыхай, высыпайся. А я завтра еще приду.

– Клянешься?

– Честное пионерское!– Счастливо, по-детски улыбнулась Женя, козырнув пионерским жестом. – Ой, столько всего рассказать надо, много чего нашли. А, я бы раньше пришла, но к тебе не пускали, Давыдов запретил. Сказал отдыхать.

– Ох, – покачал головой Олег, – придумает же. Вечно такой, – осекся он, – да, прости. Я обещал.

–Олег, ты должен мне все рассказать, – Женя взяла его руку и прижала к своей щеке, – все–все. С самого начала.

– Да, – кивнул молодой человек, – я обещаю, что все расскажу. Как придет время.

– Хорошо. Вообще, я думала, что дома ты выздоровеешь гораздо быстрее.

– В смысле, дома?

– Ну, если тебя забрать домой и там лечить – это будет гораздо быстрее и полезнее, – объяснила девушка, – а я буду к тебе ходить, кормить, поить, ухаживать.

– Ну, хорошо, я согласен. Прислуживайте, королева.

– Я тебе сейчас, – Женя вновь схватила газету, но вдруг замерла.

– Чего? – Обеспокоенно спросил Олег.

– Нет, – с ужасом произнесла девушка, коснувшись головы, – нет, нет, нет!!!

Не говоря ни слова, Женя кинулась из больницы.

***

Едва сдерживая слезы, она выбежала из здания и схватилась за голову. Это конец, ее посадят. Исключат из партии, из органов, из жизни! Какая же дура, что же ты делаешь, Женя! Влезть в кабинет к начальнику управления милицией, украсть документы и забыть пилотку. Это конец. Сама во всем виновата. Это конец, ее посадят.

Глотая слезы, Женя побрела к дому.

***

Какого же было удивление, когда она обнаружила входную дверь открытой. Осторожно вступив в темноту, Женя обомлела.

По ее дому будто бы прошлись разбойники, повалив все на землю. Книги, вещи, фотографии – все лежало на полу, в безразмерной куче. Приемник был расколот надвое, его провода торчали наружу, семейное фото разбито. Мешок из дома Елены Павловной, кстати, цел. Спокойно лежал на кровати.

Над столом под часами, висела Женина пилотка, приколотая финским ножиком.

Лишь Жариков–Шариков спокойно спал в своем углу, будто бы ничего не произошло.

***

Часы на городской башне пробили час ночи. По улицам пробежал холодный ветер – предзнаменование дождика, который уже стучался в чугунные ворота города. Он прошелся по мостовой, между мраморными колонами городского театра. Затянул унылую, монотонную песнь, и пошел гулять в алею трех тополей, в самую вершину многовековых деревьев.

Олег не спал, он не мог уснуть; он понимал, что с Женей случилась беда и ему жизненно важно быть с нею. Похоже, любовь – чувство, которое он не постигал, поглотило юношу с головой.

Прошмыгнув мимо сладко дремлющей медсестры, Олег ушел из больницы.

***

– А почему у тебя… – он вошел в разграбленный дом, увидел погром и застыл от шока, – я смотрю, дверь нараспашку…

Девушка ничего не ответила, лишь сидя на полу, перебирала искореженные, растоптанные вещи. Опустошенным взглядом Евгения Марковна смотрела вдаль и ничего вокруг не замечала.

– Я даже не хочу спрашивать, что ты здесь делаешь, Олег Юрьевич, – отчужденно сказала она, не глядя на Сухова в голубой, больничной пижаме и тапочках. Женя прижалась к кровати, обняв колени руками. – Я дело украла сегодня, представляешь? Был советский милиционер, и нет его. А я думала – это навсегда, буду ловить преступников, и совершать благородные поступки.

– Какое дело? – Встревожено спросил Олег, присев перед ней на корточки.

– Дело Ракицкой. Личное, – пояснила Круглова, покрутив в руках остатки от приемника, – как жить без песни, товарищ Сухов? Или кто ты там?

– Никак, – отобрал у нее приемник Олег и отбросил в сторону, – сам тебе спою, Женя. – Он посмотрел ей в глаза. – Куда ты положила папку с личным делом?

– А меня посадят, – усмехнулась Женя улыбкой сумасшедшего, – и сяду я в тюрьму, и буду ходить в телогрейке, такая вся толстая и некрасивая, Олег, а ты будешь меня навещать на Магадане?

– Я еще раз спрашиваю, где дело?!

– А это конец, – вновь взяла в руки остатки от приемника Женя, – жила – была девочка, такая вся умница, отучилась на милиционера, жила в столице Советского Союза Социалистических Республик, или как там, а потом приехала сюда, и все, – развела она руками, чмокнув губами, – и понеслась.

–Ясно, – утер пот со лба Сухов, – значит, здесь его нет, ну, и отлично. Так, Евгения Марковна, ну–ка, – парень взял ее на руки и уложил на кровать. – Надо спать, завтра тяжелый день. Спите.