Воскресенье на даче

— Не найду я вамъ, баринъ, здсь, въ Лсномъ, хорошей ветчины… — заявляетъ кухарка. — Здсь есть въ лавк ветчина, но какая-то ржавая. Да и мозговъ наврядъ теперь найдешь, вдь ужъ поздно, десять часовъ. Что было — кухарки раньше расхватали. Мозги, почки, ножки — все это надо съ вечера въ лавк заказывать.

— Вотъ это тоже прелести нашей дачной жизни! язвительно замчаетъ супруга. — Ветчины нтъ, мозги — съ вечера.

— Тогда сдлай яичницу безъ ветчины, не только зелени побольше, зелени…

— А что-же вмсто мозговъ? — спрашиваетъ кухарка. — Бифштексики не прикажете-ли?

— Ну тебя съ бифштексами!

— Рыбки не изжарить-ли тогда, окуньковъ? Рыбаки обкричались съ рыбой…

Супруга сердится.

— Ничего не надо къ завтраку! — кричитъ она. — Колбасу сухую буду сть! Кофей и колбаса… Ничего не стряпай!

— Но зачмъ-же, душечка, такъ? Можно что-нибудь другое придумать

— Придумывайте сами, а я не хочу. Лнь, тоска, скука — завезли вы меня чортъ знаетъ куда на дачу.

— Но вдь сама-же ты…

— Довольно.

— Супруга поднимается съ мста и уходитъ съ балкона.

— Клавдинька! Но надо хоть обдъ-то заказать! — кричитъ ей вслдъ Пестиковъ.

— Сами заказывайте. Все это мн надоло, скучно, — слышится отвтъ.

— Желаешь супъ со шпинатомъ?

Вопросъ остается безъ разршенія.

II У НМЦЕВЪ

Лсной. Девятый часъ утра, а на улиц уже такъ и заливаются на вс лады разносчики, выкрикивая названія състныхъ товаровъ. Вотъ въ палисадникъ дачи вышелъ съ терассы дачникъ, обрусвшій нмецъ Францъ Карловичъ Гельбке, остановился у ршетки и, смотря на улицу, началъ вдыхать свжій утренній воздухъ, широко раздувая ноздри. По улиц, мимо его, прохала телга и обдала его цлымъ столбомъ густой пыли. Гельбке прищурилъ глаза, отвернулся и сказалъ: «пфуй!» Гельбке былъ одтъ по утреннему: въ шитыхъ гарусомъ туфляхъ — подарокъ жены ко дню рожденія, въ старую коломянковую парочку и былъ безъ шляпы. Утренній втерокъ свободно гулялъ по его коротенькимъ блокурымъ, какъ-бы изъ пакли, волосикамъ и по такимъ-же бакенбардикамъ на красноватомъ угреватомъ лиц. Отчихавшись отъ пыли, Гельбке подошелъ къ тощей клумб, сорвалъ нсколько цвточковъ и, сдлавъ изъ нихъ букетикъ, отправился въ дачу, гд, войдя въ спальню, съ сладенькой улыбкой остановился передъ постелью жены и тихо произнесъ:

— Du schlaefst, Amalia?

— Нтъ, я не спитъ… — отвчала по-русски тощая нмка, раскинувшаяся на кровати, и открыла глаза.

— Da hast du! — проговорилъ Гельбке и кинулъ на грудь жен букетикъ.

— Францъ!

— Амалія!

Супруга раскрыла объятія, и Гельбке, стоя около кровати, погрузился въ нихъ.

— Und du… Du am"usirst dich schon? — спросила она.

— О, ja. Schon seit lange. Bei uns im Garten ist so gem"uthlich.

— Хорошій у насъ садъ, Францъ.

— Nat"urlich.

— Хорошая дача.

— О, ja.

Спасибо теб, Францъ, что ты мн нанялъ такой дача, — проговорила по-русски супруга и спросила: — Heute haben wir Sontag? Сегодня воскресенье?

— О, ja. Вставай… Сегодня мы будемъ цлый день гулять и веселиться. Я придумалъ много, много удовольствій.

— Danke, danke dir… — закивала головой супруга, поднялась на постели и начала надвать чулки.

Гельбке снова вышелъ въ палисадничекъ, съ гордостью посматривая на пятокъ тощихъ деревьевъ, на кустъ сирени и на единственную клумбу посреди ихъ. Клумба была убрана скорлупками изъ подъ устрицъ, стеклянными разноцвтными шариками съ рождественской елки. Эта была работа рукъ его супруги, Амаліи Богдановны.

— Раки! Живы крупны раки! — раздался голосъ разносчика.

— Раки! Давай сюда раки! — крикнулъ Гельбке.

Разносчикъ развязалъ корзинку.

— Вихлянскіе-съ… Первый сортъ, — сказалъ онъ.

— Охъ, какіе маленькіе! Да это тараканы. Эдакая большая у тебя борода и такіе маленькіе раки!

— На скусъ за то очень пріятные. Съ пріятствомъ кушать будете.

Начали торговаться. Гельбке давалъ аккуратъ половину того, что просилъ разносчикъ. Разносчикъ клялся, божился, два раза завязывалъ корзину и уходилъ. Наконецъ сторговались, и Гельбке торжественно понесъ корзинку на терассу, гд уже стояла одтая въ сренькое холстинковое платье и вполн причесанная Амалія Богдановна. На ней былъ даже клеенчатый передникъ и клеенчатые рукавчики — все это нужно было, по ея мннію, по хозяйству.

— Вотъ теб сюрпризъ… Это для фрюштика, — проговорилъ Гельбке, подавая корзинку. — Сегодня на фрюштикъ у насъ будетъ Krebs und Wurstessen. Раки и колбаса и больше ничего. Nicht wahr, so ist gut?

— О, ja, Franz… Komm… Ich werde dir ein Kuss..

Амалія Богдановна приблизила къ себ голову мужа и влпила ему поцлуй.

На терасс на стол стояли уже принадлежности кофе. Они сли. Амалія Богдановна сама начала его варить и изъ экономіи на керосин вмсто спирта.

— Willst du ein Butterbrod mit K"ase? — спросила она. — Съ сыръ хочешь бутербродъ?

— О, ja, mein Schatz…

Гельбке принялъ отъ жены бутербродъ и поцловалъ у ней руку.

Они сидли и пили кофе, смакуя чуть не по чайной ложечк.. Съ улицы, черезъ палисадникъ, къ нимъ приставали разносчики съ предложеніями товаровъ, но они не отвчали разносчикамъ. Гельбке созерцалъ жену. Амалія Богдановна созерцала мужа.