Воскрешая мертвых

– Тебе нужно со стариком ещё раз поговорить, – Николай хлопает меня по плечу, – тут дело такое, что сразу картинка не складывается. А теперь за работу, у нас и так перекур затянулся.

Мы с Николаем заходим в ангар. Я тупо, с остервенением, принимаюсь таскать брикеты с торфом и дрова для паровой машины. Прошлое не отпускает меня. Тянет назад. Я снова мысленно оказываюсь в «Гудке». Вновь и вновь прокручиваю момент, когда я покинул станцию спутникового слежения и пошёл искать выродка, и что произошло потом. Хочу, чтобы побыстрее наступил вечер, и расскажу священнику о том, что я совершил в военной части, лишь бы выбраться оттуда живым…

Глава 17 Исповедь мертвого человека

Монастырь. Ночь. Дорога к братскому корпусу

Снег хрустит под ногами. Я иду еле-еле, натянув шапку по самые глаза и подняв воротник телогрейки. Пальцы болят. Ладони стёрты в кровь. Спина ноет. Хочется дойти до кельи, упасть на лежак и забыться до утра. Да, отвык я от физического труда, хотя всегда считал себя выносливым. Хорошо, что на пути мне никто не попадается. Я специально работал в ангаре до последнего, пока Николай меня не вытолкал. Никого не хочу видеть. Даже Эльзу и Яра. Чувствую себя одиноким, потерянным и это мне нравится. Николай сказал, что на вечернюю службу я уже опоздал, но пока я не вошел в ритм и, тем более, считаюсь трудником, наказывать меня не будут.

Ноги сами меня несут к церкви. Помню слова священника о том, что её двери всегда открыты. Останавливаюсь возле ступеней лестницы. Задираю голову. Смотрю вверх. Купола чётко вырисовываются на чёрном фоне усыпанного звёздами неба. Ни ветерка, ни шума, ни голосов. Я представляю себя песчинкой, затерянной в безбрежном океане, которая обрела покой.

Делаю первый неуверенный шаг. Затем второй. Третий. Поднимаюсь на крыльцо. Замираю, вспоминая, как крестились люди, выходя из храма. Я не знаю слов молитв, но думаю, главное – быть искренним. Складываю три пальца – большой, указательный и средний щепотью, а безымянный и мизинец плотно прижимаю к ладони. Медленно прикладываю руку ко лбу, затем к животу и поочерёдно к правому, а затем к левому плечу. Чуть кланяюсь и берусь за ручку двери. Тяну её. Массивная деревянная створка, оббитая железом, тихо отворяется. Я захожу внутрь.

Меня окутывает темнота. Стою, чтобы глаза привыкли к черноте. Примерно секунд через тридцать иду дальше. Отворяю вторую дверь. Попадаю в зал. Здесь царит сумрак. Светильники не горят, только в конце, у образа женщины, держащей младенца на руках, горит лампадка.

Подхожу к иконе. Вдоль стен стоят лавки и несколько деревянных табуретов. Я опускаюсь на колени рядом с невысоким возвышением. Смотрю в глаза женщине. Она тоже словно глядит на меня. Понятия не имею, что нужно говорить или о чём думать, поэтому просто стою, наслаждаясь тишиной и рассматривая убранство храма.

Сердце размеренно стучит в груди. Ветер свистит где-то в вышине, и перекрытия тихо поскрипывают. Звук меня успокаивает. Проходит несколько минут, прежде чем в голову сами собой приходят нужные слова. Мысленно обращаюсь к богу и прошу его простить мне всё то зло, что я совершил. Становится легче, точно с сердца упал камень, но чувствую, что этого недостаточно. Хочется выговориться, излить душу. Смотрю по сторонам. Надеюсь, что в храм придёт священник и я получу ответ на вопрос, который мучает меня все эти годы. Я до сих пор не знаю, как бы я поступил тогда, в «Гудке», если отмотать время назад. Ту цену, что я в итоге заплатил, стоит ли она моей жизни? Я до сих пор не уверен…

Внезапно до слуха доносятся тихие шаги. Поворачиваю голову. Вижу тень, которая точно отделяется от мрака и выходит на свет.

– Я ждал тебя, Сергий, – сразу узнаю скрипучий голос священника, он подходит ко мне, – хорошо, что ты сам пришёл, по доброй воле. Хочешь о чём-то поговорить со мной?

– Да, – выдавливаю я.

Я чувствую себя неуютно, стоя на коленях. Хочу подняться, но старик останавливает меня знаком руки. Опираясь на посох, он, кряхтя, опускается рядом со мной и низко склоняет голову. Слышу, как он что-то тихо шепчет. Затем крестится и приказывает:

– Повторяй за мной! Господи! Услышь меня! Дай мне сил! Укрепи помыслы мои на пути испытаний! Ибо вера моя крепка, а сердце чисто! Дозволь рассказать тебе то, что мучает меня! Аминь!

– Аминь! – повторяю я вслед за священником.

– Теперь вставай! – старик часто дышит.

Я поднимаюсь и помогаю старику встать. Он смотрит на меня.

– На будущее, даже если не знаешь слов молитвы, говори от сердца, и он услышит тебя, даже если меня рядом нет, а ты не в церкви. Просто выбери, где ты будешь один, а если в толпе, то точно оградись от неё и испроси мысленно. Понял?

Я киваю.

– Теперь можешь рассказать мне, что бередит твою душу. Прошлое?

– И не только, – медленно отвечаю я. В голове роятся сотни слов, но из всех я не могу найти подходящие, чтобы сформулировать предложение. Наконец я решаюсь. Набираю полную грудь воздуха и выдыхаю:

– Отверженные, ведь они тоже убивают, как они живут с этим грехом?