Воскрешение из мертвых

Бог и в современном католицизме оставался высшим существом, но на Втором Ватиканском соборе сущность его во многом отличалась от сущности бога Первого собора. Образ бога современной католической церковью максимально гуманизирован и даже, пожалуй, демократизирован, доступен всем людям без посредничества церкви. Если раньше в их догме главным было служение человека богу, то теперь предполагалось служение бога человеку.

Не от хорошей жизни пришлось высшим церковным иерархам — кардиналам и епископам — так демократизировать всевышнего. Перед ними возникла тревожная перспектива не только «религии без бога», но и «мира без бога и церкви», а это для них куда опаснее.

В одной из католических энциклик Второго собора так прямо и сказано: «Различные и все более многочисленные группы отходят от религии. Отказ от бога и религии не касается ныне, как это было в прошлые времена, лишь отдельных индивидов».

Появился и новый термин — «дехристианизация». Она охватила широкие слои населения даже в таких странах, как Франция, Италия и Испания, где католическая церковь обладала наибольшим влиянием. Революционный дух двадцатого века, научно-техническая революция и материалистическая философия властно вторгались в сознание людей, подвергали сомнению религиозные догмы, сокрушали веру во всевышнего.

Со всем этим церковь не могла уже не считаться. Она понимала, что бог не может в теперешних социальных условиях «воображаться с атрибутами господствующего класса». Чтобы не допустить разрыва между религиозными устремлениями народа и тем образом бога, который на протяжении многих веков предлагался духовенством, требовалось допустить непосредственную связь бога с народом, «дружеский и братский диалог». Значит, и язык книг, в которых бог выражает себя, не должен быть высокомерным и далеким от забот и надежд большинства верующих.

Непонятные обряды и речи бога на недоступной простому народу латыни не воспринимаются больше как знаки высшего величия таинств, ключ от которых находится у церковнослужителей. Все это, по мнению самих же прелатов, имеет лишь «отталкивающий эффект».

Тексты документов собора пишутся теперь не прежним сухим, безличным, административным тоном. Они изобилуют библейскими образами и делают бога доступным всем. Его откровения не представляются больше даром надменных небес людям. Христос ныне предстает перед людьми как их брат и считает чуть ли не за честь для себя стать «человеком, посланным к людям».

На Втором Ватиканском соборе все подверглось пересмотру, в том числе и священная история. Многие участники собора, носящие пышные средневековые титулы монсеньеров, вынуждены были признать мифический характер священного писания и настаивали на необходимости обстоятельного пересмотра Евангелия и Библии, чтобы не смущать больше верующих, «не скандализировать интеллигенцию, не ставить католическую веру в смешное положение и не заводить в тупик католических священников».

— Не позавидуешь святым отцам, — посмеивается Андрей, закрывая книгу Антуана Казановы.

Решив сделать перерыв, Андрей берет со стола свежие газеты и, развернув одну из них, обнаруживает в ней конверт с адресом, написанным размашистым почерком деда. Давно уже не получал он писем от Дионисия Дорофеевича. Интересно, что нового у деда, здоров ли?

Торопливо надорвав конверт, Андрей извлекает из него две странички линованной бумаги.

«Здравствуй, дорогой внук!

Что-то ты совсем забыл своего деда. Или считаешь зазорным общаться с духовным лицом, став философом-материалистом?

Давно бы пора отлучить меня и от церкви, и от духовной семинарии за богохульные мои мысли и слова, но покладистое духовное начальство нашей епархии все еще терпит такого грешника, как я. Мало того — советуется со мной по разным вопросам и не только ректор семинарии, но и сам архиерей.

В общем, все в родном твоем городе Благове и его духовной семинарии, как и прежде, без особых изменений, если не считать того, что появился у нас новый преподаватель. Ректор им, может быть, и доволен, а я не очень. Уж больно боек на язык. Говорят, до духовной академии в университете учился и потому в науках сведущ. Из кожи лезет вон, чтобы завоевать сердца семинаристов.

Читает лекции даже для преподавателей семинарии. Был и я на одной и убедился, что развивает он не свои идеи, а папы Пия XII, что современное естествознание находится на пути к богу.

А вчера вдруг о пришельцах из космоса завел со мной речь. Не объявляет их, однако, ни святыми, ни причастными к божествам, как это пытаются делать некоторые наши проповедники. Сказал только, что оставили они будто бы какие-то письмена, в которых, наряду с научными и техническими советами землянам, сказано что-то и о всевышнем. Не о том боге, правда, который в Евангелии и Библии описан, а как о высшей духовной силе, коей не только Земля и другие планеты Солнечной системы подвластны, но и вся Вселенная. Они, пришельцы эти, хотя и высочайшего совершенства достигли, но он считает, что всевышний и для них не постижим.