Воскрешенный любовник

Повернув голову, Эрика посмотрела на Бальтазара. Свет в ванной оставили включенным, но дверь была почти закрыта, оставлена тонкая полоска света. И в этом тусклом освещении он лежал возле нее горой мускулов, подбородок и жесткая линия челюсти резко выступали вперед, одна его рука лежала на животе.

Она подумала о том, какие побои мужчина вроде него мог нанести женщине.

Потом подумала о наркоторговце.

А после этого? Пришел образ Конни в палате интенсивной терапии, она была на искусственной вентиляции легких, к ней уже вызвали детективов убойного отдела, потому что было очевидно, что она не выживет.

Эрика вспомнила первый раз, когда она отправилась в ту квартиру к Конни, пытаясь уговорить оставить этого насильника. Конни была в таком ужасе, она тряслась, умоляя Эрику уйти.

Прошу, уходите. Прошу, умоляю, Боже, если он найдет вас здесь, он убьет меня.

— Я тоже не жалею, — сказала Эрика после долгой паузы.

***

Балз не осознавал, что задержал дыхание, но когда в воздухе прозвучали слова Эрики, он испытал громадное облегчение. До него не доходило, что он что-то скрывает от нее, но когда он подумал о том, что собирался сделать этой ночью, и куда собирался отправиться, он допустил мысль, что может не вернуться живым.

А такие мысли всегда выводят совесть на первый план.

— Я просто хотел, чтобы ты знала, — сказал Балз. — И также: я не вытворяю такое на постоянной основе. Я не какой-то мститель-убийца, который как Декстер[60] убивает людей, которые этого заслуживают. То, что произошло у реки, — разовая акция, потому что этот мудак направил пистолет мне в лицо.

Эрика шумно выдохнула. Потом кивнула.

— Если бы я могла так влиять на чужой разум, кто знает, что бы я сама сделала с этим парнем. Понимаешь, я работала с Конни до этого. Когда он едва не убил ее, какое-то время назад. И хотя я понимаю, что ты сделал конкретно в этот раз… я рада, что это не привычное дело для тебя. Давай, все так и останется?

— Да, мадам.

Когда он замолчал, Эрика сказала:

— Ладно, раз начал, продолжай.

— О чем?

— Что еще тебя гложет?

— Да ничего…

— Нет, что-то есть. Расскажи мне. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Давай. Говори как есть.

Балз нахмурился, гадая, а не могли ли люди читать мысли. Потому что… было кое-что еще, но он не собирался делиться этим сейчас.

Хотя с другой стороны, когда, если не сейчас?

— Эрика. Возможно, ты не захочешь говорить об этом.

— Слишком поздно. И, Боже, просто скажи. Я с ума схожу от догадок…

— Это о ночи, когда убили твою семью. — Когда она окаменела, Балз пожалел, что уступил ей. Но если он, правда, считал, что может не вернуться живым из передряги, которую он замышлял, он должен был рассказать все сейчас. — И прости, я не хотел…

— Что.

Он резко закрыл глаза.

— Слушай, иногда мы читаем мысли непреднамеренно. Это происходит, когда устанавливается слишком глубокая связь. Разум открывается, показывает многое.

— Что ты увидел.

Балз потер лицо.

— Твоя мама, в ночь, когда ее убили… когда ты зашла в кухню, а твой парень держал ее, приставив нож к горлу. Когда он… сделал с ней то, что сделал… твоя мама не просила тебя о помощи. Она кричала, умоляя тебя бежать. Эрика, все эти годы ты верила в обратное. То, что ты увидела в ту ужасную ночь, и то, в чем ты убедила себя, — разные события. Твоя память записала факты. Твои чувства превратили произошедшее в опыт. — Между ними в воздухе появился запах дождя — запах ее слез — и Балз нетерпеливо взял ее руки в свои. — Послушай меня. Твоя мама хотела, чтобы ты спасала себя, а не ее, и ты, стояла как вкопанная, потому что была зажата в тисках того, о чем она тебя просила криком, и того, что велело тебе сделать твое доброе сердце — то есть спасти ее. Вина, которую ты испытывала все эти годы? Это ложное бремя. Отпусти его. Услышь в своем сознании то, что действительно тебе говорила твоя мама, и перестань винить себя, избавившись от лжи, которой ты била себя все эти годы словно дубинкой.

Эрика накрыла лицо руками.

— Ты же не придумал это сейчас, правда?

— Не придумал, это было бы бесчеловечно. Я просто говорю тебе, каким было твое воспоминание… изначальное воспоминание, а не то, которое ты откорректировала из чувства вины. Потому что это ты привела его в свой дом, ввела в семью как своего парня.

— О… Боже…

Балз хотел обнять ее, но чувствовал, что Эрике нужно пространство. Найдя золотую середину, он просто медленно поглаживал ее по спине, пока Эрика пыталась справиться с чувствами. Порой очень трудно признать правду, даже если она освобождает. И также тяжело нести ложную ответственность на себе.

Порой то, чего мы больше всего боимся, определяет нашу жизнь. Даже если это ложь.

Спустя длинную паузу она повернула к нему голову.

— Как я могла так ошибаться?

— Она твоя мама. Она любила тебя, и ты любила ее, а вина выжившего — мощный корректор. Все просто.

Снова повисла пауза, но менее напряженная, скорее для раздумий. И Балз дал Эрике время… Хотя ему самому нужно было уходить.

— Спасибо, — сказала Эрика сломлено. — Спасибо за это.