Воскрешенный любовник

И вот он здесь, неожиданно состарившийся и ослабленный, никто ему не придет на помощь, нет сына, который бы поддержал его, от Общества Лессенинг не осталось никакого наследия, ему суждено оказаться там, куда отправляется вся история по прошествии дней и ночей: стать далеким воспоминанием, которое будет забыто, когда умрет последний из тех, кто его знал.

Он был высокомерным по отношению к своему будущему. А сейчас… уже слишком поздно.

Испытывая отвращение к себе, Омега собирался отвернуться и направиться туда, где он нашел последний шанс для битвы… когда заметил движение на кровати.

Шаркая, Омега подошел к черному кровавому комку, который он, сдаваясь, отшвырнул в сторону. То, что было его половыми органами, сейчас извивалось, плавилось, растворялось… трансформировалось. Прорастало.

Сгусток был хрупким, и Омега пожалел, что не может остаться здесь и защитить своего единственного отпрыска. Зная, что ему придется оставить сына в столь уязвимом состоянии, Омега стоял над своим наследником, наблюдая, как масса увеличивается вдвое в размере, а потом постепенно превращается в младенца: из туловища вылезли ручки и ножки, пухлые и неуклюжие, а также головка. А потом было движение, не связанное с созреванием, конечности начали шевелиться и дергаться.

Под вуалью черной крови проступила белая матовая, как кость, кожа.

— Мой сын, — прошептал Омега.

Если бы зло было способно любить, он бы понял, что чувство, ради которого столькие жили и ради которого умирали, сейчас наполняло его, странная, незнакомая тяжесть поселилась в груди, формируя связь с его зарождающимся ребенком, интуитивную, не подвластную логике.

И действительно, хотя он всячески отвергал это чувство, он понимал, что это и есть любовь, потому что он испытывал ее к другому живому существу. Его сестра, так называемая Дева-Летописеца, всегда была занята для него, так озабочена своим актом творения, что не замечала брата, брата, который всегда следовал за ней с тех самых пор, когда Создатель сотворил их из пустоты. В ее пренебрежении к нему крылся источник его ненависти к вампирам.

Так мелочно. И по-детски.

— Я должен уйти. — Омега провел руками по мокрым глазам. — А ты выживешь. Со мной или без меня. Так было однажды.

Хотя он желал остаться, нужно было проникнуть в священное место Братства, в хранилище сосудов, собранных за столетия войны. В них хранились сердца, что когда-то качали кровь в телах новобранцев, засохшие и где-то древние, то были трофеи для Братьев так же, как мертвые вампиры были трофеями в войне с Девой-Летописецей. Поглотив сердца, он сможет восполнить энергию, впитав остатки своей сущности в этих органах. Да, это были крохи, но их было много. Сотни и сотни и сотни сердец, а порой голод способна утолить и легкая закуска, если в достаточном количестве.

Он также знал, где они хранились. Создатель был вынужден в качестве компенсации предоставить Омеге преимущество, чтобы нивелировать действия Девы-Летописецы, нарушившей правила.

Поэтому нет, он не умрет. Никогда.

На хрен пророчество.

Но даже если? Будет жить его сын… и когда Омега заставил себя уйти, он видел иронию в страхе за выживание своего отпрыска. Нужда удостовериться в благополучии своего продолжения, частицы того, кем и чем он являлся, — единственное, что роднило Омегу со смертными.

Сейчас он понимал, почему так заботились о своих детях люди.

И вампиры.

Глава 1

Наши дни

267 Примроуз Корт

Колдвелл, штат Нью-Йорк

— Нет, не это. Это дело не для тебя.

Когда детектив Трейвон Эбскотт встал на пути детектива Эрики Сондерс, она остановилась. С другой стороны, сложно это не сделать, когда врезаешься в кирпичную стену. Ее напарник в прошлом играл в футбольной команде колледжа, а также был морпехом, ушедшим со службы с почетом, а еще на четыре дюйма выше нее и на семьдесят фунтов тяжелее. Но, даже учитывая все вышеперечисленное, он встал, широко расставив ноги и выставив руки перед собой так, словно оберегал свою зону защиты от кого-то размером с грузовик.

— Диспетчер отправил меня сюда. — Эрика скрестила руки на груди. — Поэтому могу с уверенностью сказать, что ты не встанешь на моем пути. Не-а.

За ее коллегой находился ничем не примечательный двухэтажный дом, освещенный голубыми огнями полицейских машин, припаркованных на подъездной дорожке, свет проблесковых маячков отражался от окон, превращая семейное гнездышко в трагичный диско-шар.

— Мне плевать, что сказал диспетчер. — Голос Трейвона звучал тихо, но непреклонно. — Я сказал тебе по телефону. Я сам разберусь.

Эрика нахмурилась.

— К твоему сведению, за подобную жадность тебя можно лишить твоей награды Детектива Месяца…

— Эрика, езжай домой. Как друг тебя прошу…

— Я, конечно, — она указала на себя, — в отделении никогда не получала наград. Рассказать почему?

— Подожди, ты о чем? — спросил ее напарник. Словно она говорила на другом языке.

Эрика юрко обошла его и бросила через плечо, когда Трейвон едва не споткнулся, разворачиваясь: