Воскрешенный любовник

— Из меня хреновый слушатель, и я терпеть не могу, когда кто-то встает на моем пути. Поэтому меня никогда не отмечают наградами.

Гордо шагая по пешеходной дорожке, Эрика услышала проклятья в свою спину, но Трейвону придется перебороть себя… и, честно, она была удивлена его территориальными притязаниями. Обычно они прекрасно ладили. Их назначили в пару в январе, после того как его первый напарник, Хосе де ла Круз ушел на пенсию, завершая свою длинную и выдающуюся карьеру. Она понятия не имела, почему Трейвон взбеленился конкретно из-за этого…

— Хэй, Энди, — поздоровалась она с копом в штатском, стоявшим у двери.

… дела, но парить себе голову она не станет.

— Детектив. — Офицер в штатском отступил в сторону, пропуская ее. — Нужны бахилы?

— Все с собой. — Надевая бахилы поверх уличной обуви, Эрика отметила, что кусты вокруг входа были аккуратно подстрижены, а слева на флагштоке развивался пасхальный флаг. — Спасибо.

Как только она переступила порог, Эрика сразу почувствовала запах ванили и свежей крови… и ее мозг спроецировал гипотетический эпизод «Кексовых Войн»[1], где одному из участников руку зажевало в миксере.

Не против крови на бисквитном кексе?

Нет, это будет конкурс «Лучший пекарь Британии»[2], не так ли?

Пока ее мозг развлекал себя различными дурными гипотезами, Эрика посмотрела направо. Разрушенная гостиная по части декора и мебели оказалась такой, какой она ее ожидала увидеть. Уверенный средний класс, особенно примечательны фотографии с двумя родителями и дочкой, рамки стояли на книжных полках в порядке постепенного взросления, ребенок становился от снимка к снимку все выше и взрослее, родители постепенно седели и толстели.

Эти фотографии стали первым намеком, почему Трейвон пытался отстранить ее от дела.

Ну, на самом деле… была еще пара мыслей, когда она получила вводные данные от диспетчера.

Игнорируя тревожные звоночки в голове, Эрика обошла разбитую лампу. Несмотря на уютный домашний декор, комната выглядела так, будто перед электрическим камином произошла пьяная драка: цветастый диван сдвинут с места, подушки разбросаны по ковру, одно кресло перевернуто, дешевый кофейный столик разбит.

На серых стенах и ковре с низким ворсом были брызги крови.

Тело, лежавшее лицом вниз в центре комнаты размером шестнадцать на двенадцать футов, принадлежало белому мужчине в возрасте, лысина на макушке указывала, что перед ней отец семейства, судя по снимкам с матча по хоккею с мячом. Одна его рука была вытянута, вторая лежала вдоль тела, на нем была офисная одежда, по всей видимости, рубашка, заправленная в брюки из полиэстера. Ремня не было. Обувь на ногах.

Эрика в два длинных шага приблизилась к телу, и ее колени подогнулись, когда она опустилась на корточки. Нож, торчавший из его спины, хорошо поработал перед тем, как лезвие похоронили у мужчины в грудной клетке, было видно четыре или пять ножевых ранений, судя по прорезям в рубашке и крови на хлопковой ткани.

Она сделала глубокий вдох с ощущением, что половина всего кислорода в Колдвелле мистическим образом испарилась.

— Эрика.

Ее имя было произнесено со знакомой усталостью в голосе. Она часто слышала такие интонации от тех, кто пытался вразумить ее.

— Нападение в состоянии аффекта. — Она указала на колотые раны, хотя она комментировала очевидное. — Это сделал кто-то очень сильный, когда жертва пыталась убежать.

Эрика поднялась и прошла дальше в дом. Проходя мимо арочного прохода в кухню, она аккуратно обходил пятна крови. Второе тело лежало лицом вверх на деревянном ламинате возле плиты, жена и мать растянулась в луже собственной крови. У жертвы была обширная травма головы и шеи, черты лица было не опознать, кости сломаны, плоть размолота в кашу. Крови было так много, что невозможно сказать, какой принт был на ее футболке, но легинсы купили в «ЛуЛаРо»[3], судя по ярким персикам на голубом фоне.

Над ней, на жарочной поверхности стоял сотейник с чем-то похожим на домашний болоньезе, убежавший через край, на что указывала черно-коричневая субстанция вокруг конфорки. Позади, на самой большой из конфорок стояла большая кастрюля с всего двумя дюймами воды в ней, а рядом с этим беспорядком, на столешнице — неоткрытая коробка спагетти известной марки и разделочная доска с луком, нашинкованным лишь наполовину.

Женщина, когда шинковала лук, поджаривала мясо и наполняла водой кастрюлю, даже не представляя, что этот ужин станет последним, который она приготовит для своей семьи.

Ком желчи поднялся к ее горлу, когда Эрика посмотрела на открытую дверь в подвал, лестничная клетка освещалась светильником на стене.

— У убийцы было два орудия, — сказала она, ни к кому не обращаясь. Скорее для того, чтобы успокоить саму себя. — Ножом он убил отца, а здесь поработал молотком. Возможно, монтировкой.

— Молоток, — мрачно вставил Трей. — Он в коридоре наверху.