Воскреснуть и любить

— Несколько раз встречались. — Он посмотрел на молодого человека и заметил, что глаза у того сузились. — Ваш сын прирожденный лидер, — сказал он, снова обернувшись к женщине.

— Он хороший мальчик.

Кэрол подавила смешок. Внезапно жизнь снова показалась ей забавной, как будто и не произошло ночного нападения. Они были детьми, эти призраки, следовавшие за ней по пятам. Опасными, неуловимыми, но все же детьми. Следя за тем, как Энтони протолкнул коляску Мириам в дверь и немного провез ее по тротуару, она положила одну ладонь на руку Джеймса, а другую — на руку Габриеля и заставила юношей остановиться.

Первый сбросил ее руку. Дружок же застыл, словно попал в ловушку.

— Ну? — спросила она.

— Тебя предупреждали, — бросил Джеймс.

— По правде говоря, я знаю — тебя там не было, — призналась она, — но, черт побери, бежать в церковь каяться в том, что не участвовал в преступлении! Этого я никак не ожидала. Твоя мать заслужила лучшего.

Она обернулась к Габриелю.

— Ну, а ты, балбес, закапывающий в землю данный Богом талант, ты-то что артачишься? Распиши стену. Перестань путаться с разными наркоманами и уголовниками. И не смей пальцем тронуть другую женщину, не то я сама позабочусь, чтобы ты схлопотал за это хороший срок!

— Я там и не был, — пробормотал парень. — Не имею к этому никакого отношения.

— Небось хвастался своими подвигами и скалил зубы?

Череда гримас, пробежавших по лицу Габриеля, была такой же пестрой, как и его картины.

— Ну ладно, извинения приняты, — сказала Кэрол и показала глазами на выход. Парнишка неуклюже выбрался за дверь.

Энтони подошел и встал рядом, глядя вслед двум новым прихожанам, катившим по тротуару кресло Мириам.

— Джеймс научился читать еще до того, как пошел в школу. Я только сегодня вспомнила об этом.

Энтони следил за Кэрол, посыпавшей смесью каких-то трав тушившиеся овощи. Потом девушка добавила в кастрюлю помидоров и фасоли и поставила ее на заднюю горелку, чтобы еда доспела.

Со дня переезда девушка готовила в основном вегетарианские блюда. Скудная обстановка квартиры и поношенные воротнички рубашек без слов говорили о бедности их владельца. Она догадывалась, что каждый день есть мясо им просто не по карману.

— Я был у него дома. И где же вы там жили? — спросил Энтони.

— Тремя… нет, четырьмя домами ниже. Домик и тогда был убогий, а сейчас у него и крыльцо осело, и крыша провалилась. В любом другом месте его бы давно снесли.

— Вы хорошо знаете Джеймса и его мать?

Кэрол пожала плечами. Она нарезала лук и чеснок и добавила их к рису. Овощи хорошо сочетались с ним.

— Джеймс был славным малышом, а я не испытывала недостатка в женских гормонах, предполагающих материнские чувства. Мы играли с ним в школу. Чаще всего мы устраивали перемены — мне не хватало терпения. Но к тому времени, когда я стала выбирать для игр мальчиков постарше, Джеймс сам научился читать.

— Он хорошо учился в школе?

— Вы шутите. — Она оторвалась от кухонного стола. — На какой планете вы выросли? Разве умные дети могут преуспеть в такой школе, как наша? Классы переполнены, а учителя перегружены. Пока тугодумы грызут гранит науки, одаренные дети скучают и начинают шалить, чтобы привлечь к себе внимание. Кончается это тем, что их исключают из школы и выбрасывают на улицу.

— Мы говорим о Джеймсе или о вас?

— Не хитрите, Энтони. Это очень дешевая уловка. Почему бы прямо не попросить меня рассказать о себе? Может быть, я и отвечу.

Он молчал. Девушка сжала зубы, умолкла, снова повернулась к плите, и крошечную кухню заполнили запахи, от которых кружилась голова. Наконец Энтони нарушил молчание.

— Начните с того, что вам приятнее.

— Иными словами, я не должна ничего объяснять вам, если мне не захочется.

— Не должны.

Она орудовала лопаточкой, как заправский шеф-повар.

— Что вы хотите знать? — спросила Кэрол, направляя беседу в приемлемое для него русло.

— Расскажите мне о том, как жили на вашей улице, когда вы были маленькой.

Ей никогда не доводилось слышать столь нейтрального, столь равнодушного вопроса. Ответ был выдержан в том же духе.

— В нашем квартале было около двадцати домов. Мусор увозили раз в неделю, по понедельникам. А летом по вторникам и субботам приезжал мороженщик. — Она попробовала свою стряпню и добавила соли.

— Мы играем в какую-то странную игру.

— Да, похоже.

Кэрол прекрасно смотрелась рядом с плитой. Волосы ее стягивала широкая лента, ноги были босыми, несмотря на отвратительно работавшее отопление. Энтони следил за тем, как она сгибается, разгибается, двигается, будто танцуя под аппетитный аккомпанемент шипящих и булькающих овощей. Он больше не мог притворяться, будто ничего не хочет знать о ней.

— Расскажите о себе.

— Вот этот вопрос куда лучше. — Девушка посмотрела на исповедника и поняла, что он ждет не греховной исповеди, а рассказа о том, кто она такая. Нет уж, пусть выслушает все.