Воскресшая жертва (сборник)

— Хорошо, — сказала миссис Кимберли, также ставя указательный палец на даму. — У меня есть предубеждение. Я не выношу людей, которые пытаются одурачить меня. С помощью колоды карт!

— О, это так, — ответила миссис Моран. — Он ведь сделал это, и тебе это известно, естественно, ты решила, что он пытался одурачить нас всех. Должно быть, существует такая вещь, как «убеждение», — проворчала она.

Затем она присоединила свой указательный палец к двум другим.

— Просто потому что, — пробормотала она, хитро глядя в сторону.

— Беспомощные старые дуры — вот кто мы такие, скатала миссис Линк, удовлетворенно приглаживая волосы. — Рада, что мы наконец-то решили, под кого мы теперь копаем.

Глава XIX

Как только Шерри положила раскрытый чемодан на кровать и начала складывать в него вещи, свет вокруг нее стал меняться, медленно, но определенно. Солнце не перемещалось. Но его сияние, однако, переросло в сверхбелизну, которая казалась очень странной. Шерри заморгала и протерла глаза. Открыв средний ящик комода, она взглянула на кипы белья и почувствовала, что никогда в жизни не видела ничего подобного. У нее перехватило дыхание.

Через несколько минут она была уже очень напугана. Схватив портмоне, она бросилась из комнаты.

Но, проходя через прихожую, Шерри не могла не обратить внимание на то, какой прекрасной штукой была пыль. Та при каждом шаге поднималась вверх чарующими клубами. Шерри пнула ее ногой, заставив закружиться. Попытавшись сбросить с лица то, что, как она чувствовала, должно было быть идиотской ухмылкой, молодая женщина сказала Норнам:

— Не думаю, что мне следует здесь оставаться. Я боюсь. Наверное, я отправлюсь в больницу. Если мой адвокат… Его зовут Аллен Джордан… Он сказал, что заедет за мной. Пожалуйста, не могли бы вы… передать ему…

Она потеряла дыхание.

— Чего вы боитесь? — сурово спросила миссис Моран.

— У меня такое чувство, словно я теряю саму себя, — выдохнула Шерри. — Мне это не нравится. Я ненавижу это чувство. Оно пугает меня!

Миссис Линк, выпрямившись, бросила на подруг ВЗГЛЯД.

— Я еще тогда подумала, — сказала она, — что в этом апельсиновом соке…

— О нет, — отозвалась миссис Кимберли. — Я не могу поверить…

— Попробуй, — ответила миссис Линк, на этот раз совершенно не растягивая слова.

Шерри пристально посмотрела на нее. Или лицо старой женщины действительно менялось, или же ее зрение стало обладать какой-то особенной проникающей силой, словно у нее вместо глаз появились микроскопы. Миссис Линк увеличивалась в размерах, а у нее внутри появилось нечто похожее на трепещущую и бьющуюся острокрылую бабочку.

— В таком случае, да простит Господь этого порочного человека, — произнесла миссис Кимберли, — за то, что он сделал с Элси Пибоди.

Шерри взглянула на нее и, казалось, увидела крошечную человеческую душу, разрывавшуюся между отвращением и сочувствием.

— Так что же он предпринял сейчас? — сердито воскликнула миссис Моран. — Этот мерзавец? Химическая война, да? Что ж, к счастью, она выпила лишь половину.

Шерри посмотрела на нее.

— Значит, это не продлится долго. Значит, я это преодолею. Я перетерплю. Это выветрится. Ой, до чего же вы красивая! — воскликнула она, присматриваясь поближе к миссис Моран и замечая математическую строгость ее линий, такую же благородную и несказанно прекрасную, как прожилки на мраморе. — Вы все красивые! Я это поняла.

Ее мысли стремительно мчались. Она не могла говорить так быстро.

— Ой, послушайте, у меня есть маленький мальчик.

Перед ее глазами соединились пространство и время; Шерри хотела рассказать об этом. «Я не хочу выходить из этого состояния», — подумала она.

— Послушайте, — воскликнула она, — мы ведь купаемся во времени.

«Им следует об этом знать», — решила она.

Они переплыли большую часть этого моря. Шерри видела перед собой нечто похожее на просторную классную комнату, заполненную рядами парт, перекатывавшихся с волны на волну.

— Когда рождаешься, тебя сажают на первый ряд, — сказала Шерри вслух, — и кто-нибудь, сидящий сзади, помогает тебе. И ты продолжаешь перемещаться с ряда на ряд. А потом наконец ты попадаешь на последний ряд и становишься выпускником, то есть умираешь. Но Вард…

«Варду этого не понять», — подумала Шерри. Вард называл это растительной жизнью, слишком низменной для достоинства человека.

— Он говорил, что мой отец — крестьянин, — воскликнула она, — а он был садоводом-декоратором.

Шерри почувствовала, что начала перескакивать с темы на тему, но уже не могла остановиться.

— Все что угодно может быть красивым, а может и не быть, — воскликнула она, — но что вы здесь делаете? Это так странно!

Шерри подумала о том, что не имеет никакого значения, на каком ряду ты находишься. Но только, находясь в этой временной точке, ты должен быть свободным. Связываться или не связываться.

— Я никогда не захочу покидать этот класс, — сказала она. — Я знаю, на каком я ряду. Скажите им это… Потому что мне не по себе. Но одно мне известно… У меня есть маленький мальчик… Если я забуду об этом… О, пожалуйста…