Воскресший для мщения

Живоглот по-хозяйски расселся в гостиной Гнедого, заложил ногу за ногу и стал проводить свое следствие, вызывая к себе по одному всех оставшихся в живых телохранителей Гнедого и обслуживающий его особняк персонал. Все были крайне удручены, говорили одно и то же. Толстая горничная рыдала навзрыд. Они понимали, что потеряли теплое местечко и хоть довольно оригинального, но тем не менее, щедрого хозяина.

Последним в каминный зал вошел довольно веселый участковый Виктюшкин, долговязый, в кургузо сидящей на нем милицейской форме. Его нисколько не удручала кончина авторитета, от присутствия в поселке которого, дрожала вся округа. Его ночные оргии стали давно уже предметом оживленных обсуждений. Почти каждую ночь к его воротам подъезжали шикарные иномарки, из них с гвалтом выскакивали бандюганы с голосистыми шлюхами, и не дай Бог было в этот момент проходить мимо этого зачумленного места… К тому же была постоянная опасность перестрелки или взрыва. Что, кстати, и произошло. По счастью, в отдаленном безлюдном месте. А вполне могло произойти и здесь и покалечить ни в чем не повинных людей… Туда ему и дорога, воздух чище будет… Утром он вызвал опергруппу из районного отдела внутренних дел, которая наведалась в особняк Гнедого и провела недолгое, крайне поверхностное расследование. Впрочем, по мнению Виктюшкина, более тщательного расследования он и не заслуживал. Однако, он явился в особняк, когда его туда вежливо попросили прийти люди Живоглота.

— Не знаю я этого человека, которого вы описываете, — твердо произнес он. — Это кто-то из… ваших… Разборочки… Опергруппа здесь уже была, был и следователь районной прокуратуры… Так что, будет следствие, настоящее следствие, погиб гражданин России, вернее, не один гражданин, а целых четверо… Разберутся…

— На кой хрен ты… вы… вызвали оперативную группу? — пробормотал Живоглот. — Что они могут сделать?

— А как же, мил человек? Во-первых, люди слышали жуткий взрыв в лесу, во-вторых, мне доложили, что на моем участке стоит обугленная машина марки «Мерседес» — 600, в ней три трупа, в-третьих, мне позвонил аноним и сообщил, что труп неизвестного найден в двух километрах от взорванного автомобиля, и наконец, в-четвертых, вы сами позвонили мне с целью узнать, не заменили ли меня неким Трынкиным и сообщили, что гражданин Шервуд Евгений Петрович был сегодня, пятнадцатого мая 1999 года взорван в своем автомобиле, что уже и так было ясно из найденного трупа, который опознали телохранители и прислуга Шервуда. Так что, сами посудите, что мне оставалось делать? У вас своя… работа, у меня своя…

При словах Виктюшкина о трупе, валявшемся в двух километрах от взорванной машины, Лычкин метнул быстрый взгляд на Живоглота. Но тот и бровью не повел. А ведь и впрямь, о правоохранительных органах, которые могли бы заинтересоваться, при каких обстоятельствах труп гражданина России Шервуда попал в машину, принадлежавшую Лычкину Михаилу Гавриловичу, Лычкин в своем ужасе от происшедшего как-то не подумал. А теперь подумал, и ему стало жутко. Потому что, оказывается, бояться ему следует не только гнева братвы и мести Кондратьева, ему следует бояться и ареста. А тюрьмы, лишения свободы он боялся, может быть, больше всего на свете.

И он был очень благодарен Живоглоту, что тот не выдал его. Кстати, ему ничего не мешало сделать это, свалить преступление на Михаила, объяснив причину убийства разборкой, злобой, ненавистью, завистью — да чем угодно. И тогда не было бы долгого следствия, которое никак не было бы на руку братве, поскольку в ходе следствия могли бы всплыть нежелательные для них факты… Челядь же могла запросто показать, что хозяин глумился и над Михаилом и над его гражданской женой Ларисой, и основания для мести у него вполне могли быть… Но тот промолчал об этом, более того, дал дезинформацию…

Виктюшкин покинул особняк Гнедого в прекрасном настроении, а Живоглот отправил восвояси челядь и остался один на один с Михаилом.

— Все жалуешься на меня, — усмехнулся он. — А как я тебя выгородил, чуешь? Сдать ведь мог со всеми потрохами… И ещё одна любопытная информация поступила от гаишника знакомого — кто-то позвонил сегодня утром на пост на Рублево-Успенском шоссе и сообщил, что в твоей машине труп. Так что ты своему неумехе Гене по гроб жизни обязан…

— Это он, — прошептал Михаил. — Кондратьев. Теперь точно понятно, что это он.

— Понятно, понятно, что он, непонятно только, что нам с тобой дальше делать с твоим крутым друганом. А ты, Лыко, на волоске висишь… И хоть благодаря мне и моим связям мы получили информацию о том, что твоя тачка мазаная, но, полагаю, что за легавыми не заржавеет… Да висишь ты на тоненьком волоске, Лыко… Ох, и не завидую я тебе… Сам посуди, можем мы рассчитывать на молчание каких-то там Жиклера и Кардана. Они от страха за свои шкуры запросто сдадут тебя легавым… Такие вот они поганые дела, братан…

— Так что же делать? — испуганным голосом спросил Михаил.