Воскресший для мщения

Придумать он, однако, ничего не смог. Положение было крайне неприятное и двусмысленное. И давно ему не приходилось быть в таком положении. Он кичился своей хитростью и изворотливостью, гордился тем, что он, прирожденный трус и подлец, получивший при первой ходке в зону погоняло Гнида, потом аккуратно переделанное им в Гнедой, стал авторитетом, руководителем довольно крупой преступной группировки. Сел он в двадцатидвухлетнем возрасте по позорной сто семнадцатой статье за изнасилование. Быть бы ему петухом, если бы тогда за него не вступился в зоне тот самый Ферзь, угадавший в молодом трусливом и угодливом зэке те черты, которые могли бы пригодиться ему в будущем. И пригодились - время Гнедого пришло, из жалкого насильника он превратился в уважаемого в своих кругах человека. Он сумел создать себе легенду - пригодился курс обучения в театральном институте, откуда он был отчислен за развратное поведение. Он окружил себя завесой таинственности, люди, подчиненные ему, были уверены, что за его спиной два убийства, хотя он не смог бы прирезать и курицу. Один раз, правда, случай помог ему. Он попал за решетку за убийство, которого он вообще не совершал. Поначалу бившийся на Петровке об стену головой от отчаяния, Женя Шервуд, вдруг призадумался и понял, что ему пригодится эта крутая статья. Он признался в несовершенном им убийстве и был осужден на восемь лет. Тем временем уже через полгода адвокаты, нанятые Ферзем, без труда доказали, что Шервуд убийства не совершал, что полностью соответствовало действительности, и он вышел на свободу. Сам же он, подмигивая дружкам, намекал, что убил того мужика он, просто жить надо уметь и влиятельных друзей иметь. Так появилась первая легенда... Затем, лет через пять, Гнедой пошел ва-банк, желая укрепить свой авторитет. Он взял на себя убийство директора автобазы, которое совершил его кореш Фикса. Игра удалась на славу. Гнедой был оправдан и выпущен из-под стражи в зале суда, и в это же время Фикса, вина которого была доказана, был зарезан нанятыми Гнедым людьми. Так появилась вторая легенда о кровавом жестоком убийце, мастере уходить от наказания... К мнению Гнедого стали прислушиваться... В девяностом году Ферзь поручил ему крупное дело, контроль над многочисленными торговыми точками западного района Москвы. Они поделили сферы влияния с другим протеже Ферзя, полной противоположностью Гнедого, Расцветаевым по кличке Славка-Цвет. Цвет был прирожденный бандит, убивать и грабить было для него удовольствием. Мрачный, угрюмый, не умеющий связать двух слов без отборного мата, проведший полжизни за решеткой, с украшающим лицо страшным шрамом, он вызывал у Гнедого одновременное чувство страха и ненависти. Он постоянно пытался скомпрометировать его перед паханом. А в девяносто втором году он, разумеется, с согласия чем-то разгневанного на непокорного Цвета Ферзя, не погнушался доносом на него в прокуратуру, в котором он сообщал, где Цвет хранит оружие и наркотики и где его можно взять тепленького. Цвет догадывался, кто заложил его. Осужденный на два года за хранение оружия, он готовил расправу над предателем, но в зоне в потасовке убил человека и получил за это новый срок. Месть была отложена...

О трусости и подлости Гнедого не знали только его подчиненные. Они боялись его как огня. А уж с ними он умел обращаться, тут его изощренная жестокость не знала предела. Этот постоянный глум над окружающими его людьми стал неотъемлемой частью его жизни. Над ним, хилым избалованным ребенком и подростком немало издевались в школе и во дворе, теперь пришла его пора издеваться. Начитанный, нахватанный, имевший знакомых в творческих кругах Шервуд, знал, что, как и где сказать, чтобы произвести впечатление на окружающих. Где нужно показать себя настоящим аристократом, а где подчеркнуть, что рядом сидящий для него что-то вроде собаки, которой и вовсе стесняться не нужно. Можно раздеться догола, издать любой непристойный звук, сказать, все что угодно, оскорбить находящегося рядом любым возможным способом, чтобы он понял свою незначительность и ничтожество перед таким человеком, как он...

А вот авторитеты прекрасно знали цену Гнедому. Тот же Черный понимал, что это очень слабое звено в группировке Ферзя, и через него вполне можно делать свои дела, можно надавить, припугнуть, можно и подкупить жадного и практичного Гнедого. Так же получилось в случае с злополучным капитаном Кондратьевым. Гнедой теперь был уже не рад, что связался с ним. А уж если связался, надо было сразу дать отпор Черному. А вот на такое он никак не был способен. Один спокойный уверенный басок Черного вызывал у него трепет, этот человек был способен на все, и Гнедой прекрасно знал, что против него он полное ничтожество.