Воскресший гарнизон

– Моя радистка Инга?! Вы хотите сказать, что?..

– Мы ведь договаривались, что слушаете, не перебивая, – с вежливой жесткостью напомнил ей Герман. – Да, Инга дублировала. При этом поставляла нам всю возможную информацию о вашей персоне. Что вас так удивляет? Правда, более достоверная развединформация порой уходила в Москву, а слегка искаженная – в Лондон, но в этих вопросах мы старались не переусердствовать. В наших общих интересах было сохранить в глазах английской разведки, и, в частности, в глазах генерала О’Коннела, ваш имидж эдакой новоявленной Маты Хари.

Это «новоявленной» прозвучало оскорбительно, именно поэтому Софи мило улыбнулась.

– То есть вы использовали меня втемную? – процедила она.

– Зато вы чувствовали себя спокойнее. А в Москве, в свою очередь, всегда считали вас своим, до поры до времени законсервированным агентом. Замечу, что три предыдущих радиста – и тот, который работал с вами в Румынии на абвер, и тот, который в той же Румынии работал с вами на «Сикрет интеллидженс сервис», как и лондонский предшественник Инги, в нужный момент перевербовывались военной разведкой России.

Услышав все это, Софи мысленно ужаснулась: чего же она стоит как разведчица, если рядом с ней работали четыре подсадных русских радиста?!

– То есть на каждого из этих радистов вы выходили благодаря неусыпной слежке за мной?

– Ну что вы, слежка была самой минимальной и предельно законсервированной. Причем радисты понятия не имели о том, что в румынской сигуранце вы, Софи, оказались по протекции одного из чекистов, подпольно работавших в Одессе, в группе Молодцова-Бадаева[48].

– Такого быть не может, – едва слышно проговорила Жерницки. – Я знаю, что протекцию мне составили…ну, скажем так, совсем другие люди.

– Что вам мешает назвать их – священника отца Гавриила и капитана Нику. Того самого капитана, который был затем арестован сигуранцой и умер в тюрьме, но вас так и не выдал.

– Даже так: арестован и умер? Этого я не знала.

– Что же касается отца Гавриила, то в его обществе и в его автомобиле вы относительно спокойно добрались до Бухареста, а затем жили у него в доме, будучи при этом уверенной, что он всего лишь является правоверным агентом сигуранцы, но даже не догадываясь, что при этом работает еще и на Кремль.

– Некоторым вольномыслием он, конечно, отличался, – пробормотала Софи, – но чтобы…

Она могла бы многое рассказать о своих отношениях с неутомимым любовником отцом Гавриилом, но ситуация к этому явно не располагала. Да и к чему ее исповедь некстати разоткровенничавшемуся гауптману Герману?

– Кстати, именно через него англичане благополучно вышли на вас. Причем святой отец не постеснялся содрать с англичан солидную сумму за то, что согласился буквально продать вас в английское разведывательное рабство. С нашего, естественно, согласия. Сам же он остался агентом СИС в Румынии.

И тут Софи расхохоталась, заставив самоуверенного Германа насторожиться и слегка понервничать.

– Черт возьми, а ведь все это время я мечтала наладить связь с Москвой!

– И не только мечтали. Однажды, используя радистку Ингу, вы пытались познакомиться с сотрудником словацкого полпредства, который был нашим агентом. Для нас осталось загадкой, каким образом вам удалось вычислить его, но из Берлина красного словака пришлось срочно убирать. К тому времени вами уже дорожили как уникальным приобретением разведки.

Софи беспомощно взглянула на гауптмана.

– Будем считать, что пароль я уже назвал? – с лукавой ухмылкой поинтересовался тот.

– Москву очень интересует «Регенвурмлагерь»?

– Не меньше, нежели Черчилля.

– Почему же на сей раз не «втемную»? С чего вдруг в Москве решили идти ва-банк?

– Круг наших интересов стал существенно отличаться от круга интересов СИС. Желательно было бы подсадить в этот лагерь своего человечка. За сведения о подземных объектах Центр благодарит вас. Теперь важно знать хотя бы ориентировочную схему штреков, с привязкой к ним этих объектов.

– Не так уж и отличаются запросы вашего Центра от запросов Лондона, – покачала головой Софи. – А еще вы попросите подыскать какого-либо добровольца прямо в гарнизоне лагеря.

– Считаете, что это реально?

– Есть кое-какие соображения.

– Раньше мы рассчитывали на вербовку уже известного вам майора Чеславского.

– Вербовка возлагалась на вас?

– Естественно. Обстоятельства складывались так, что хоть к дьяволу на поклон.

– Почему же не завербовали? Слишком много денег запрашивал?

– Дело не только в деньгах, хотя для разведчика они никогда не лишни. Слишком уж он был ненадежен. Ну, настолько скользкий, что гадко было руки о него марать.

– Признайтесь, что теперь вашими устами заговорил германец, независимо от того, кому он служит.

– Время от времени это у меня прорывается, – смиренно признал Шерн.

– И потом, если я не ослышалась, вы сказали: «был»?

– Теперь уже «был». Не далее как вчера погиб в составе группы польских партизан на наземной территории «Регенвурмлагеря».

– Тогда ему очень повезло. От моих рук умирать было бы труднее.