Воскресший гарнизон

– Вольно, штурмбанфюрер, вольно, – едва слышно промурлыкала Софи, как только приблизилась к «келье» Штубера. Подхватившись при ее появлении, Вилли так и не вышел навстречу, но сам не заметил, как инстинктивно вытянулся по стойке смирно. – До чина полковника я пока что не дослужилась.

Она села вовсе не на тот стул, который был предложен бароном, и тут же предложила ему сесть, если он не желает быть вызванным на дуэль кем-то из разгорячившихся танкистов.

– В какой – то момент я поймал себя на том, что жду вас с августа сорок второго, все еще сидя в том одесском ресторане у моря, – пощелкал он пальцами, пытаясь вспомнить его название.

– Ресторан назывался «Аркадией», но признайтесь, барон, что сейчас вы пытаетесь заговаривать мне зубы, – мягко наложила Софи освобожденные от перчатки пальцы на руку Вилли. – И название ресторана вы умудрились забыть, и разыскать меня так и не попытались, обманув и покинув бедную девушку прямо посреди войны.

– С огорчением признаю, что вы прекрасно обошлись без меня. – Когда Вилли целовал ей руку, Софи чувствовала, что только условности заведения, в котором они находятся, да присутствие посторонних глаз мешают барону наброситься на оказавшуюся рядом с ним женщину. – Почему в летной форме? Приписаны к люфтваффе?

– Герингу очень хочется, чтобы меня приписали прямо к нему, – мило улыбнулась Софи. – Причем персонально и навечно. По-моему, повторяет ту же ошибку, что и адмирал Канарис. Не говоря уже о Гиммлере, – деликатно обрисовала она новый круг своего общения.

– Последние сведения о вас приходили из Бухареста.

– Пока вы, мой незабвенный барон, развлекались на Подолии с местными грудастыми красавицами, я успела закончить две разведывательно-диверсионные школы. Одну из них уже в Германии. Это я к тому, чтобы мы больше не возвращались к моей биографии. Да оставьте в покое мою руку, вы целуете ее в четвертый раз. И ногу тоже терзать не пытайтесь.

К широко отставленной ножке ее Штубер даже не потянулся, однако Софи уже откровенно провоцировала его, заявив, что даже если бы он и догадался заказать номер в отеле, все равно не решилась бы подняться туда вместе с ним, помня о ревнивце-полковнике Ведлинге, который дружит с хозяином «Старого рыцаря».

– Но ведь в «СС-Франконии у вас есть свой отсек, кубрик или как он там называется? Разве не так? – прозрачно намекнула барону, внимательно рассматривая на свету содержимое своего бокала.

– Естественно. Правда, возникают некоторые трудности…

– Только не твердите мне о каком-то особом режиме секретности. На днях вы запустили туда целый табун кобылиц из лебенсборна Эльзы Аленберн. Не станете же вы утверждать, что ради сохранения секретности все они будут заживо замурованы в склепах «СС-Франконии»?

Брови Штубера уважительно поползли к шлему из черных, уже кое-где подернутых сединой волос. Он-то был убежден, что прибытие в подземелья группы лебенсборянок сопровождалось грифом имперской секретности.

– Что-то я не припоминаю, чтобы раньше Геринг проявлял интерес к подземельям «СС-Франконии».

– К подземельям, которые могут стать прекрасными тайниками для множества его полотен и прочих ценностей, – уточнила Софи. – Если, конечно, тайники эти соответствующим образом обустроить и замаскировать?

– Почему не в Альпах, которые при любом исходе войны останутся германскими?

– И где их усиленно будут искать. А кто их станет искать в подземельях, отошедших к Польше? Тем более что поляки, скорее всего, побыстрее замуруют их, обнесут входы колючей проволокой и постараются забыть о «фашистском прошлом исконно польского края», – размышляла Софи, отчаянно расправляясь с отбивной.

– И давно вы пришли к такому выводу?

– Не льстите мне, барон. Это вывод не мой, а аналитического отдела военной контрразведки, ранее принадлежавшего абверу, а теперь подчиняющегося лично Кальтенбруннеру. Кстати, к такому же выводу пришли и «сионские мудрецы» из Института Геринга[49], как бы скептически ни относились к этому учреждению воспитанники опального ныне адмирала.

На самом деле все эти выводы зарождались в возбужденном воображении самой Софи. Но излагала их обер-лейтенант с таким апломбом, что усомниться в их достоверности и происхождении было почти невозможно. Да и потом, не станет же Штубер проверять каждую ее ссылку на высших иерархов рейха, чьи слова и действия никакой проверке не подлежат.

– Вообще-то рейхсмаршал поручил эту подземную «разведку боем» полковнику Ведлингу, но тот, как всегда, предпочел спихнуть свое задание на меня. Ленивец – он и есть ленивец, – с улыбкой извлекла из внутреннего кармашка и выложила перед Штубером письмо нерадивого полковника на имя коменданта «Регенвурмлагеря» с просьбой пропустить «особого и личного представителя Геринга» в подземелья, обеспечив его при этом опытным сопровождающим.

– Сколько дней вы намерены провести в «СС-Франконии», обер-лейтенант?

– Три ночи, барон, – зазывно улыбнулась Софи. – Представляете: целых три ночи! И если я решилась уточнить, что все они будут вашими, то лишь потому, что меня интересует еще один мужчина.

– Скульптор Орест Гордаш.