Воскресший гарнизон

– И чем же мы сможем оправдать интерес ко столь секретному объекту, как «Регенвурмлагерь»? – ожил голос полковника.

– Под его опекой оказался художник и скульптор Орест Гордаш, с репродукциями работ которого я вас знакомила.

– Ах, этот ваш иконописец… – сладостно икнул полковник и даже не извинился. – Как же, помню, помню, Софи.

В свое время Ведлинг тоже сотрудничал с абвером, курируя творческие организации и просто людей искусства. Именно благодаря ему, в коллекции Геринга появились десятки полотен известных и перспективных художников, а также множество прочих произведений искусства – старинных скульптур, золотых подсвечников, перстней и различных украшений. Стоит ли удивляться, что как только над абвером и его руководителем адмиралом Канарисом стали сгущаться тучи, Геринг тотчас же взял Ведлинга под свое крыло?

– Есть сведения, что в подземельях художник Орест – именем Гордаша она уже давно пользовалась как его творческим псевдонимом, – создал несколько уникальных икон, наподобие той, которая так понравилась рейхсмаршалу Герингу. Да к тому же сотворил до десятка скульптур. Вы же понимаете, что мы не можем упускать ни эти полотна, ни самого творца?

Под всеми галерейными картинами Гордаша рукой Софи было начертано: «Полотно кисти художника Ореста». Это творческое псевдо значительно европеизировало мастера из далекой украинской Подолии в глазах цивилизованного мира. По крайней мере так Жерницки казалось.

– Что конкретно вы предлагаете, Софи?

– Чтобы вы связались со Штубером и договорились о нашей с вами поездке в «Регенвурмлагерь». Сами переговоры с бароном и иконописцем я беру на себя.

Полковник озадаченно покряхтел и недовольно вздохнул.

– Давайте условимся так: я договариваюсь с бароном или с его шефом, бригаденфюрером фон Риттером, а вы, Софи, сами отправляетесь туда на нашей машине в сопровождении денщика и двух телохранителей. При том, что я всегда буду оставаться на связи.

Софи, конечно же, недовольно проворчала, что опять приходится ехать самой, не будучи под надежным крылом патрона, но довольно быстро согласилась. Именно на этот отказ полковника она и рассчитывала. Жерницки знала, что после того, как она познакомила Ведлинга с полушведкой Ингой, тот окончательно превратился в закоренелого домоседа, предоставив обер-лейтенанту полную свободу действий. И был очень доволен тактом, с которым Софи предпочитала держать его в курсе всех событий, а также своих действий и передвижений. Как-никак, создавалась иллюзия того, что он все еще при исполнении, а властная Жерницки ему беспрекословно подчиняется.

При этом старый абверовец и предположить не мог, что, подселив его к Инге, обер-лейтент таким образом обезопасила свою связную, которая, получив очередное донесение, тотчас же шифровала его и оставляла в почтовом тайнике. Каким образом эти послания достигали затем Лондона, Жерницки не знала, но ответы приходили довольно быстро. Причем в каждом из них, наряду с очередными инструкциями и конкретными заданиями, агентку уведомляли о перечислении солидной суммы фунтов стерлингов на её счет в одном из швейцарских банков.

В Центре помнили, что в вопросах поощрения леди Жерницки, проходившая по картотеке «Сикрет интеллидженс сервис» под великодушным псевдонимом «Герцогиня», – кстати, под тем самым, под которым в свое время она проходила по картотеке сигуранцы и который сама же и предложила, – оставалась предельно щепетильной. Она никогда не принадлежала к агентам, которые согласны были сотрудничать по идейным соображениям. Даже когда в довоенные времена Софи умело подставила свои телеса «церковному куратору» от НКВД, она пошла на это, чтобы увереннее чувствовать себя и в церковном мире и вообще, во всем том «коммунистическом дурдоме», в котором поневоле оказалась.

Жерницки завершила работу над донесением и наполнила бокал вином. Она была уверена, что добытыми ею сведениями о «Регенвурмлагере» в Лондоне останутся довольны. О майоре Чеславском она, ясное дело, вспоминать не намерена, ходатайствовать о нем тоже. Тем более что вскоре могут появиться более информированные источники.

Софии порывалась сейчас же отправиться на квартиру к полковнику, чтобы там, на веранде, опустить свое донесение в тайничок, однако понимала, что вскоре ей может понадобиться телефон, а разговаривать со Штубером она предпочитала наедине.

Прошло еще около часа. Жерницки закончила составлять опись добытых в последнее время предметов искусства, которые подлежали отправке в замок «Каринхалле». Занеся их машинистке, она вернулась в свой кабинет и погрузилась в полудремные женские грезы, считая, что на этом свой долг перед рейхсмаршалом и рейхом она выполнила. По крайней мере на сегодня.

* * *

Как раз тогда, когда Софи готова была окончательно предаться чиновничьему сну в кресле, ожил телефон и грубоватый женский голос уведомил ее: «Сейчас с вами будут говорить, соединяю». А вслед за этим она услышала властный, решительный мужской голос: