Воскресший гарнизон

– Известна только крайне узкому кругу лиц и только под кодовым псевдонимом «Герцогиня».

– Что это вы приумолкли, Критс? Пытаетесь выяснить, могу ли я входить в тот крайне узкий круг лиц, которому ведомо о появлении некоей «Герцогини»?

– Всего лишь обрисовал ситуацию, сэр.

– Какую еще ситуацию, Роберт? – Если сэр Уинстон вспоминал имя Придворного Иезуита, это всегда было не к добру, а потому всегда невовремя. – Даже если бы сам О’Коннел имени её не знал, вам, мой придворный иезуит, оно было бы доподлинно известно.

– Естественно, – не без гордости подтвердил Критс. – Настоящее имя этой леди – Софи Жерницки.

– Еще одно дитя Речи Посполитой?

– Нет, эта, судя по всему, не из поляков, скорее из русских. До войны была близка к церковному клиру и к творческому бомонду юга России. Умна, красива, достаточно образованна. Мило, на доверительно интеллигентском уровне сотрудничала с НКВД…

– Это с церберами из НКВД, – не поверил ему Черчилль, – «мило» и «на доверительно интеллигентском уровне»?!

– Предполагаю, что да, – не позволил Придворный Иезуит сбить себя ни с нити рассказа, ни с настроения. – Завербованная румынской контрразведкой, охотно прошла краткосрочные курсы осведомителей сигуранцы, затем обучение в лучшей разведшколе Румынии, и наконец – в элитной разведывательно-диверсионной школе, опекаемой Отто Скорцени.

– Даже так? – уважительно прокряхтел Черчилль. – Ну, если наша леди прошла даже такую выучку…

Ни для кого не оставалось тайной, что к обер-диверсанту рейха он относился с особой благосклонностью. Критсу даже пришлось несколько раз готовить для него специальные подборки материалов, при этом Придворный Иезуит не сомневался, что Скорцени уже интересовал его патрона не как премьер-министра, а как литератора, и не исключал, что после войны Отто может стать героем одного из исторических очерков сэра Уинстона.

Правда, Критсу не раз приходило в голову, что уважение это было тайной благодарностью Черчилля обер-диверсанту рейха за спасение им Муссолини, чьим поклонником премьер длительное время оставался. Но это уже существенного значения не имело.

– Фольксдойче, – продолжил Придворный Иезуит представлять восходящую звезду «Сикрет Интеллидженс Сервис». – Судя по всему, из тех, кому этот статус присвоили исключительно за заслуги перед рейхом. Имеет чин обер-лейтенанта но при этом является агентом СД, то есть службы безопасности СС. Получила доступ к апартаментам Геринга и, как твердит молва, к телу Шелленберга. Дважды была на приеме у Гиммлера. Дружна со Скорцени. Рейхсмаршал авиации пользуется её услугами как знатока и ценителя изобразительного искусства.

– Стройность ножек и прочие изыски ее тела меня не интересуют, – предостерегающе проворчал Черчилль, давая понять, что пора переходить к более полезным сведениям.

– Подала перечень всех важных объектов жизнеобеспечения «СС-Франконии» и частей гарнизона.

– Это уже кое-что.

– Изобразила схему расположения нескольких входов, а также наружных дотов с указанием их вооружения и прочих наземных объектов. По крайней мере тех, сведения о которых удалось собрать.

После этих слов личного секретаря Черчилль потянулся к папке. Но, даже открыв её, продолжал искоса наблюдать за личным секретарем. Сэр Уинстон привык к тому, что, какие бы сведения ни дарили ему «папки О’Коннела», самая ценная информация все же содержится в словах секретаря.

– Из её донесений следует, что комендантом лагеря является бригаденфюрер СС фон Риттер, а службу безопасности возглавляет ближайший сподвижник Скорцени барон фон Штубер.

– Уж не тот ли, который принимал участие в операции на вершине Абруццо?

– Тот самый, один из спасителей Муссолини.

– И станете убеждать меня, что с этим бароном наша новая Мата Хари успела подружиться?

– Впервые в его постели она оказалась еще летом сорок второго, когда Штубер как специалист по борьбе с партизанами и катакомбным подпольем был направлен в Одессу.

– Как истинные джентльмены, мы не станем обсуждать подробности их сексуальной жизни, разве не так, Критс?

– Это было бы не по-джентльменски. Хотя похоже, что сама леди не только не скрывает своих давно погасших чувств к начальнику службы безопасности секретного лагеря СС, но и бравирует ими.

– Это на исповеди в храме она решилась бы кое о чем умолчать, но в донесениях своему патрону от разведки…

11

Десять минут, отведенных лейтенанту Корнееву на «песчаные часы кончины», давно прошли, а Штубер все еще не торопился входить в отсек. Вместе с ним маялись в «рубке» коменданта дота и фельдфебель Зебольд, который так ни разу и не решился спросить штурмбаннфюрера, почему он тянет с возвращением в «камеру смертника». Ведь и так уже ясно, что русский диверсант струсил, на спусковой крючок так и не нажал. И теперь уже вряд ли нажмет.

Барон заметил, что этого выстрела Зебольд ждал вожделенно, с закрытыми глазами, сидя, как-то по-особому съежившись, на грубо сработанной табуретке и привалившись спиной к прохладной влажной стене катакомбной выработки.