Восьмая личность

Она смотрит на ковер между нами. Одна ее туфля соскальзывает и повисает на пальцах ноги. Я обращаю внимание на гладкость ее оливковой кожи, на кроваво-красный лак на ногтях. На короткое мгновение я задаюсь вопросом, откуда у нее этот крохотный синяк на коленке. Давно он там? Заметив мой взгляд, она скрещивает ноги и одергивает платье. И смотрит мне прямо в глаза.

— И сколько времени это займет? — спрашивает она. — Ну, если учесть, что я и раньше лечилась.

Молчание.

— Полгода? Год?

— Это от многого зависит, — говорю я.

— От чего?

— От того, насколько сильным будет твое стремление и насколько искренней ты будешь. Думаю, дважды в неделю вполне хватит.

Она кивает.

— А какого результата ты надеешься достичь? — спрашиваю я.

Она шевелит губами и смотрит в потолок.

— Уверенности в себе, — отвечает она. — Я очень нервничаю, особенно с мужчинами. Мне бы еще хотелось поговорить о семье.

— О?

— Все так сложно.

— В каком смысле, сложно?

— Я не могу точно сказать, что означает «семья». Я хотела бы понять, чего именно хочу я, а так я все время пытаюсь угодить другим. Иногда я бываю абсолютно бесполезным придурком.

Фраза сбивает меня с ног, как мощный левый хук, однако я не реагирую. Если она намеревалась шокировать меня, наживку я не заглотнул.

— Значит, проблема в созависимости? — спрашиваю я, произнося свой вопрос как утверждение.

— Да.

— Ты боишься, что тебя отвергнут?

— Наверное. Я не люблю разочаровывать людей. Я боюсь, что они отторгнут меня.

— Ты хочешь быть хорошей девочкой? — спрашиваю я.

Пауза.

Прищурившись, она подается вперед. Ее платье едва прикрывает бедра.

— Иногда, Дэниел, — жеманно говорит она, — имеет смысл быть хорошей девочкой.

Я обращаю внимание на изменение интонаций, на бо́льшую глубину голоса. В нем слышатся обольстительные нотки.

— В прошлом ты уже убеждалась, что это работает? Быть хорошей? — говорю я.

Она проводит рукой по волосам.

— Естественно.

Она выпрямляется, ее руки висят по бокам, как два маятника. Она намеренно кладет ногу на ногу.

— И как это окупилось? — спрашиваю я.

Молчание. Мой вызов проигнорирован.

Я смотрю на маленькие золотые часы на письменном столе.

— Алекса, нам пора заканчивать, — говорю я. — Я хотел бы, чтобы ты обдумала наш сегодняшний разговор. Если у тебя будут какие-нибудь соображения, не забудь рассказать мне в следующий раз. Какая у тебя память?

— Я же уже говорила вам, что я забывчивая. — Она смеется. — А ваша?

Я улыбаюсь. Своим едким замечанием в мой адрес она бросает мне вызов, и это должным образом отмечено.

— Так запиши, — советую я.

— Конечно.

— Пора, — говорю я.

Мы встаем.

— В следующий вторник, в то же время?

Она кивает и оглаживает платье, мгновение смотрит на меня своими зелеными глазами и идет к двери.

— Спасибо, Дэниел, — говорит она, оборачиваясь и поглаживая кулон в виде сердечка на шее. — Была рада познакомиться с вами.

Я осознаю, что нас разделяет небольшое расстояние, я ощущаю запах ее духов. Проходя через мои ноздри, этот запах оставляет после себя цитрусовый привкус. Над ее пухлыми губами отчетливо виден идеальный вертикальный желобок — то ли ангел прикладывал палец к ее рту, когда она родилась, то ли дьявол.

— До свидания, — говорю я.

Я закрываю дверь, сажусь за письменный стол и беру телефон.

— Алло, у телефона доктор Патель.

— Алло, это я.

— А, Дэниел. Как ты?

— Хорошо. А ты?

— Устал. Что нового?

— У меня новый пациент, — говорю я, — молодая женщина. Мой контрперенос[7] подсказывает мне, что было сделано очень много плохого.

— Тогда прислушайся к нему, — говорит он. — Велик шанс, что ты прав.

Перенос имеет дело с чувствами, которые пациент переносит на психиатра и которые основаны на его прежних отношениях, а контрперенос — это противоположное явление. Если проще, то это иррациональные чувства, которые психиатр испытывает к пациенту. Иногда контрперенос делает работу очень неприятной, а временами вообще невозможной. Представьте, к примеру, психиатра, который в детстве подвергся сексуальному насилию, а теперь вынужден лечить педофила, или стал жертвой домашнего насилия, а теперь лечит маньяка-насильника. Но в более мягкой форме контрперенос — это самый надежный инструмент психиатра и, без сомнения, самый эффективный.

— Возраст? — продолжает Мохсин.

— Двадцать четыре.

— Признаки травмы?

— Детская травма, если я правильно понимаю. Избегает зрительного контакта, склонность к диссоциации. Я еще точно не знаю, кто сегодня был у меня; было несколько переключений.

— Она привлекательная?

— Очень.

— Гм. Семья?

— Мать умерла. Отец бросил ее. Братьев и сестер нет. Очевидно, есть мачеха. Однако одно из ее пожеланий было о семье. Подозреваю, она имеет в виду утрату семьи.

— Очень похоже. Что насчет памяти?

— Говорит, что она у нее бесполезная.

— Расщепленная личность?

— Возможно.

— Вероятнее всего, с раздельным мышлением. Не исключено, что ложная личность понадобилась для защиты. Очень важно будет соблюдать границы. Чем лечили?

— Антипсихотиками. Четыре миллиграмма дважды в день.

— Мощное средство. Что еще?