Восьмая нота Джокера (СИ)

Замираю, замечая в его руках пистолет. Обычный такой, небольшого размера – я у крёстного видела подобный, но он не разрешал брать его в руки. Говорил, примета плохая – мол, если один раз возьмёшь, больше не выпустишь. И я не просила. А сейчас вдруг пожалела. Если бы была привычна к такому, сейчас не стояла бы истуканом.

- Илья…

- Иди сюда, сучка, - говорит мне, тыкая дулом, а сам улыбается. - И подружку свою прихвати, чтобы нам веселее было.

Направляет оружие, пока Лика, вся трясясь, мигом выбирается наружу.

- Шагай давай. И вещи свои оставьте.

Девчонка тут же оказывается рядом, хватая меня под руку, и я этого почти не замечаю, отправляя рюкзак на пол.

- Чего ты хочешь?

- Заткнись, - в его взгляде нет ничего хорошего. - А теперь на выход обе, если не хотите здесь сдохнуть.

Стреляет в потолок, заставляя нас поторопиться, и мы выскакиваем в коридор, где неподвижно лежит тело. Это одна из старых учительниц, и ей точно уже не помочь – остекленевший взгляд смотрит в потолок, на груди – расплывшееся пятно, и к моему горлу подкатывает желчь.

- Господи… - вырывается вдох, и слёзы собираются в глазах. - Зачем?

- Потому что они все мне мешали. - Абрамов со злостью пинает тело женщины, и я ловлю себя на ужасной мысли о том, что ей повезло сейчас этого не видеть и не чувствовать.

Мыслей вообще до обидного мало. Я думаю только о том, что если для меня сегодня всё закончится, я даже с мамой поговорить не успею, а на последнее сообщения Яна я даже ничего не ответила, но Илья понимает мою отрешённость по-своему.

- Думаешь, он придёт? Я их всех запер, так что не надейтесь… но знаете, мне даже интересно посмотреть, кто из вас ему дороже.

- Илья, пожалуйста, хватит.

С людьми, чей разум одурманен, вообще почти нет смысла разговаривать, но главное их не злить, поэтому я пытаюсь отыскать в себе спокойствие, которое трещит по швам.

- Хватит? Но мы только начали, Миша, - подходит и ведёт пистолетом вниз от моей шеи к груди, заставляя тяжело сглатывать. - Я же должен столько тебе рассказать о Царёве. И ты выслушаешь. Выслушаешь меня. Поняла? - вдруг кричит.

- Хорошо, - киваю. - Я всё выслушаю.

Смотрит, и внутри всё сжимается от ужаса. Он может нажать на курок в любой момент, просто потому что ему вдруг покажется покажется, что на него не так глянули или ещё что-то в голову взбредёт. Почему я правда не прогуляла?

- Вот скажи, чем я хуже, а? Он просто сын такого же ничтожества, как он сам – ни породы, ни хрена… Что вы все в нём находите? Почему не я?

- Я не могу заставить себя любить кого-то, - говорю спокойно, а сердце больно колотится – ему не нравится близость Абрамова, застывшего после моих слов, как статуя.

А потом его пробивает на смех.

- Любить, блять, - хохочет аж до слёз, вытирая уголки глаз. - А ты вообще знаешь, кого любишь-то, дура? Спроси у нашей малышки Лики.

На ту вообще смотреть страшно. Потолок и то не такой белый, как её лицо, но я наверняка не лучше.

- О чём спросить?

- Об игре, которую мы с Янчиком устраиваем каждый год. Покажи ей, Лика. Покажи, твою мать!

По какой-то причине его слова доходят сразу. Наверное, адреналин заставляет мозг работать на полную, но верить ничему не хочу – это ведь просто слова, так? Что могут значить слова обкуренного психа?

Но вот Лика подходит ко мне с телефоном и трясущимися руками демонстрирует приложение с желающими делать ставки. Ключевая тема, где больше всего людей, называется «завалит ли Царёв новенькую?» Есть ещё темы, но они меня совсем не интересуют.

Голова кружится от резкой нехватки кислорода, ведь я даже не дышу какое-то время, глядя на экран.

- Все знали?

- Ты и твои подружки – нет, - качает головой, снова подойдя близко. - Я бы, по крайне мере, обошёлся с тобой лучше, чем Царёв. Я бы не выкинул тебя, когда объявил бы о победе… Вы уже переспали?

Спотыкаюсь о его бешеный взгляд и ничего не могу ответить. Идиотизм, ведь в подобной ситуации не должна быть важной такая глупость… Подумаешь, поспорили на тебя. Какая ерунда в сравнении с твоей жизнью, висящей на волоске. Но в груди так больно, что эта боль вытесняет всё, разрастаясь и превращаясь в огромный ком.

- Ха, значит, он опять выиграл. Паскуда снова увёл у меня победу! - впечатывает кулак прямо в стену и ничего не чувствует, хотя на руке почти сразу выступает кровь.

Мне бы тоже хотелось убить любые чувства сейчас, но это невозможно. Нельзя просто взять и разлюбить человека по щелчку пальцев, если он оказался предателем. И поверить в такое почти нереально вот так сразу, даже видя неопровержимые доказательства. Это так не работает.

- Раздевайся, - пистолет на моём подбородке, а глаза у Ильи воспалённые. - Давай, хочу тоже понять, стоило ли оно того. Всё равно ты теперь ему не нужна.

Меня окатывает чужой мерзостью, как из ведра с помоями. Хочется вымыться от этого прикосновения.

- Я не хочу.

- Тогда я убью её, - стреляет, промахиваясь мимо Лики, и та просто оседает на пол, начиная плакать уже навзрыд.