Восьмерка

– А тебе вообще непонятно чего надо.

– А тебе понятно чего? – спросил он.

– Мне понятно, – ответила Ларка с вызовом. – Я хочу жить с нормальным мужиком, а не с невротиком. Мне нужны нормальные дети от нормального мужика.

...На улице Новиков опять позвонил Лешке – тот вообще не взял трубку.

Долго стоял у ларька с минеральной водой, лимонадом и прочей колой. Вдруг представил, что каждый вид напитка предназначен для допроса отдельного вида подозреваемых. Убийство – это вода с газом. Насильники – это лимонад «Буратино». Межнациональная рознь – что-то нибудь темное, вроде «Пепси». На всякую семейную бытовуху идет дешевая вода без газа.

В таких вещах надо знать толк.

«Отец сейчас ушел на работу, дядька тоже, наверняка, ночевать не остался. Мать, может быть, поехала куда-нибудь на рынок», – уговаривал себя Новиков.

Дома хорошо, там можно налить горячую ванну и лежать.

Он долго стоял напротив своего подъезда, вглядываясь в окна. Если б мать появилась – не пошел бы. Но ни одна штора не дрогнула.

Открыл дверь, прислушиваясь, – и тут же, неслышная, вышла мать из его комнаты. Опять, что ли, в наволочках копалась.

– Привет, мам, – сказал Новиков просто.

– Здравствуй, сынок, – ответила мать с тихой радостью.

«Ну, дома мать и дома, – подумал Новиков про мать. – Так даже лучше».

– Завтракать будешь? – спросила мать.

– Да, – ответил он. – А то меня что-то не покормили. Только чайником погрозили.

Мать со значением, исподлобья посмотрела на него. Новиков этот взгляд знал и не любил. Мать тут же становилась какой-то чужой и недоброй – не по отношению к нему даже, а по отношению к кому-то третьему.

Этой третьей, естественно, была Ларка.

– Что... долго посидели? – спросил Новиков о том, что его не интересовало вовсе, лишь бы уйти от разговора, который мог случиться. Ничего глупей для мужчины нет, как обсуждать свою женщину с матерью. И женщины-то глупят, когда жалуются матерям на своих дружков, но для мужчины все это вообще какое-то позорище.

Но мать было уже не остановить.

– Что она еще может, как чайником грозить, – с ходу начала она, игнорируя вопрос. – Еще и жить-то не начали, а уже...

– Не начали и не начнем, – сказал Новиков, лишь бы отвязаться, чувствуя при этом, что Ларку все равно предает – даже если действительно не собирается с ней жить.

Мать, вместо того чтоб порадоваться, обернулась, оставив на плите пригорать яичницу.

– А с кем начнем, сынок? – спросила она тихо.

– В смысле? – переспросил Новиков, вспоминая, что это вовсе не свойственное ему «в смысле» он говорит за последние дни уже не первый раз. Мир, кажется, несколько растерял свою осмысленность.

– Твой Лешка – он... ты только не беснуйся опять... он вообще, как твой дядька вчера спросил, нормальный?

– Даже если он и ненормальный, – спросил он устало. – Он что, убийца?

– Мне так и сказали, – произнесла мать послабевшим голосом.

Новиков молчал, пытаясь придумать, куда ему придется сбежать сейчас. В горячую ванну он точно рисковал не попасть.

– Есть разные секты, – начала мать, глядя ровно перед собой, в развешенные над плитою половники и ножи; голос ее звучал так, словно она произносила тайную клятву. – Они впутывают разных нормальных людей, замазывают их кровью – и потом от них уже не избавиться, попадаешь под их власть – и несчастные люди подчиняются им, исполняют все их требования...

Новиков вдруг засмеялся. Представил, как исполняет Лешкины требования, наряженный в кожаную сбрую. Смех звучал диковато, зато искренне.

– Это черная капуста тебе сказала? – спросил он.

– Какая «черная капуста»? – быстро переспросила мать и тут же догадалась: – Она не капуста!

– А кто? Свекла? – спросил сын, произнося «свекла» через «е» и с ударением на последний слог.

– Ты не выпутаешься оттуда, сынок! – вскрикнула мать. – Тебя заманили! Они тебя... изуродуют!

«...она темная, неумная, замученная баба – моя мать, – готовый разрыдаться, думал Новиков. – Эти ее позорные газеты и брошюры с плохим шрифтом о гаданиях и заговорах... эти ее хождения сначала в церковь, а прямо оттуда по каким-то ушлым бабкам, цыганкам, ведуньям...»

Новикову вспомнилась вдруг давняя ссора, когда отец орал, пытаясь ухватить мать рукой за волосы: «Ты зачем эти заговоры на меня наводишь! Ты куда меня приговариваешь? Чего тебе еще надо от меня? Уймешься ты со своим безумием?.. Отвадила одного мужа у дочки, привадила другого – осчастливила ее? Ты же темная колода! Еб вашу мать – ты же в школе училась! Физику проходила, химию, геологию – откуда ты набралась этой пакости?»

Здесь отец вместо того, чтоб схватить напуганную и одновременно по-собачьи злую мать за волосы, вдруг взял в огромный ком двумя руками ворох газет и брошюр со столика и с силой бросил. Мать осыпало.

– Тебя там будут использовать! – все не унималась мать, совершенно ненормальными глазами вглядываясь в Новикова. – И никакая она не капуста! Это ты не соображаешь ничего! Тебя еще петух жареный в жопу не клевал, вот ты и...