Восьмое делопроизводство

Питерцы переглянулись — никто из них не знал этого достоверно. Лыков быстро нашелся:

— Мы сами выясним его генеалогическое древо. А вы, Василий Селиверстович, займитесь опознанием тех разбойников, чьи портреты я привез. Все очень и очень тщательно: показать городовым, носильщикам на вокзале, половым в трактирах, негласным агентам… Бильярдные в Арзамасе есть?

— Только в Стрегулинских номерах.

— Понятно. Задавайте всем один и тот же вопрос: видел ли кто этих людей в Арзамасе, начиная с середины июня. Если видели, то где, в какой компании. Сроку вам на это даю сутки. Завтра в это же время — подробный доклад.

— А… нынче вечером не изволите ли поужинать со мной? У нас хороший есть трактир на Рождественской улице. Можно и у меня дома, но в трактире будет вкуснее.

Лыков игнорировал слова исправника насчет ужина, а спросил о другом:

— Имеется в Арзамасе отставной полицейский чиновник? Такой, чтобы все про всех помнил и находился еще в здравом уме?

— А как же! — обрадовался надворный советник. — Сам я на этой должности только второй год. Многого еще не познал. Но есть Исцеленов Евстафий Павлович. Бывший городовой пристав, больше десяти лет как на пенсии. Ум о-го-го! Мне бы такой на восьмом десятке… ежели доживу. Ходячий Брокгауз с Ефроном.

— Где он живет?

— На Старо-Московской улице в собственном доме. Тут близко. Я дам вам провожатого.

И заревел, как медведь:

— Дежурный!

Когда питерцы шли к отставнику, Анисимов спросил:

— А зачем нам этот старый хрыч? Вся информация есть в полицейском управлении.

— Замучаешься искать. Да и не вся она там.

— Но мы хотим найти связь между здешним Телятьевым и тем, который в МСП. Отчество у него редкое — Германович. Поднимем списки жителей, если надо — церковно-приходские книги, и отыщем.

— Через неделю, — заметил подполковнику статский советник. — А где-то в садике сидит старичок в теплых валенках. Ест крыжовник и вспоминает молодость. Очень хочет рассказать о ней, да никто дедушку слушать не хочет, потому как он уже всем надоел. А тут мы пришли. Все зараз и узнаем.

Лыков ошибся только в деталях. Сухой седовласый старик принял их в кабинете, а не в саду. И на ногах у него были кожаные туфли, а не валенки. Все остальные предсказания сбылись в полной мере.

Алексей Николаевич знал, как говорить с такими людьми. Он показал сначала свой полицейский билет, затем открытый лист. Исцеленов сразу насупил редкие брови:

— Чем я могу помочь вашему высокородию?

— Опытностью и знанием города, — серьезно ответил питерец.

— Спрашивайте. На память я пока не жалуюсь, так что…

— Нас интересует человек, которого зовут Осип Германович Телятьев. Был такой прежде в Арзамасе?

— Германа Иваныча сын? — уточнил старик. — Который сейчас в Москве сыщиком?

Питерцы второй раз за день переглянулись. Ай да Брокгауз!

— Похоже, что он, — кивнул Лыков. — Нам нужно знать, что его связывает с тем негодяем, которого давеча застрелили стражники. С Михаилом Телятьевым. Они родственники?

— Довольно таки дальние, — сразу сообщил бывший пристав. — Там история невеселая, и ей уж двадцать с лишним лет. Только я один ее, вероятно, и помню.

— Тогда мы пришли по адресу, Евстафий Павлович. Расскажите нам все с подробностями.

— Если с подробностями, то нам понадобится самовар, — ответил Исцеленов. — Пенсия у меня небольшая, на фамильный чай не хватает, так что не обессудьте. Это правда, что какому-то волостному старшине из Сергачского уезда положили триста с лишним рублей?

— Правда, — подтвердил читавший газеты сыщик. — Старшина пострадал от беспорядков пятого года. Вот ему Сенат и назначил. По представлению Столыпина. Это первый такой случай в России.

— Живут же люди… Вот взять меня: я отслужил сорок пять лет, вышел в отставку в чине коллежского асессора. Для Арзамаса очень хороший чин, скажу я вам. Имею Владимирский крест. А пенсия — как у волостного старшины!

Лыков понял, что старика уносит не туда, и вежливо одернул его:

— Так что насчет Телятьевых? Вы помните и отца, и сына? Даже знаете, что Осип Германович полицейский.

— Вы хотите выяснить, в каком родстве состоят сыщик и убитый грабитель… — спохватился отставник. — Что вас смущает? Имеются подозрения?

— Нет, но такие корни не нравятся начальству, — соврал Алексей Николаевич. — Ну, мы слушаем.

Исцеленов кликнул девку-прислугу, велел нести самовар и варенье. Потом откинулся на спинку стула, прикрыл глаза выцветшими ресницами и начал, прямо как Гомер:

— Это случилось в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году…

Сделал длинную паузу, видимо, вспомнил себя на четверть века моложе. Затем продолжил:

— В Арзамасе тогда жило два семейства, носящие фамилию Телятьевы. Они были между собой в отдаленном, но родстве. Вообще, все здешние Телятьевы выходцы из села Большое Туманово. Того, где недавно задушили девушку. Слышали об этом случае?

— Да, исправник говорил.

— Ага. Эти тоже были оттуда. И одна семья была богатая, а другая бедная. Созонт Телятьев держал мастерскую, в которой вязали из цветной шерсти ботинки. Понимаете, о чем речь?

Анисимов недоуменно оглянулся на шефа.