Восьмое Небо

— Камбал мы уже проходили, ты помнишь? Совершенно недопустимо говорить о камбалах, если…

— Рыба-меч тебе в глотку!

— Уже неплохо, но все равно немного не то. Видишь ли, рыба-меч в некотором роде имеет отчетливый… ээм-м-м… фаллический оттенок, употребление которого не всегда отвечает обстановке. Надо следить не только за формой ругательств, но и за контекстом. Капитаны старого времени…

Покрасневшая Алая Шельма в ярости сорвала с себя треуголку и швырнула ее в стену. Она выглядела разозленной и смущенной одновременно — странная смесь, как порох вперемешку с сахарной пудрой. Сейчас она одновременна была похожа и на пиратского капитана и на заигравшуюся девчонку, которую одернул строгий учитель.

— Ты опять не читала Пиратский Кодекс, — укоризненно пробормотал абордажный голем, качая своей огромной головой, — Запомни, ты никогда не станешь уважаемым капитаном, если не сможешь правильно ругаться.

— Отстань ты от меня со своим Кодексом, ржавый граммофон!

Голем внушительно погрозил ей пальцем:

— Я лишь хочу, чтобы ты ответственно подошла к профессии твоего деда. Мало знать поверхностные детали, надо досконально разбираться во всех тонкостях и хитросплетениях пиратских традиций. Именно на этом стоит наша история. Если так небрежно относиться к ним, ни один пиратский капитан не подаст тебе руки. Или крюка.

— Я читала Кодекс, — пробормотала Алая Шельма, возвращаясь от насыщенного красного цвета к светло-вишневому, — Вчера два часа и сегодня час.

— И по-прежнему путаешь угловую петлю с фламандской[36]? А марсель считаешь слишком нежным, чтобы полоскаться на реях[37]?

— Я не виновата, что этот Кодекс писал человек, у которого в голове пусто, как в трюме старого клипера! — огрызнулась капитанесса, явно ощущая себя не в своей тарелке и смущенная подобным поворотом, — Там идиотские слова и совершенно архаичные понятия. Современному человеку невозможно это изучить в один день. Но я учу и, знаешь ли, делаю успехи!

— В этом я уверился еще третьего дня, — пробормотал дядюшка Крунч, — Когда Корди доложила тебе, что видит брандвахту[38]. Ты приказала отправить ее обратно на камбуз и подать взамен хороший ростбиф.

— Ты всегда останешься ворчливым наглым стариканом.

Абордажный голем издал тяжелый, исполненный укоризны, вздох.

— Я только надеюсь не дожить до того дня, Ринриетта, когда ты прикажешь открыть к ужину кингстоны, решив, что это сорт белого вина.

— Это все?

— Еще нет. Кроме того, ты слушаешь слишком легкомысленную музыку, которую не пристало слушать капитану пиратского корабля. Все эти фривольные песенки, либретто, куплеты… Тебе стоит привить хороший вкус! Что-то классическое, выдержанное, вроде «Баллады о черном ките» или «Ржавый Тесак» или…

Алая Шельма насупилась, ковыряя пол каюты квадратным носком ботфорта.

— Кажется, ты озаботился всеми сторонами моего капитанского развития.

— Не ерничай, Ринриетта, — поучительно произнес голем, — Я забочусь лишь о том, чтоб ты во всех отношениях стала образцовым пиратским капитаном. Будь уверена, твой дед хотел бы этого. И ты должна стремиться оправдать его ожидания, иначе никогда в жизни не отыщешь Во…

— Дядюшка!

Она метнула в голема такой взгляд, что тот пошатнулся, как от попадания восьмифунтового ядра.

— Ох, прости, Ринриетта, чтоб у меня язык приржавел… Я не нарочно, просто вспомнилось не к месту.

— Давай отложим этот разговор на другой раз, дядюшка. Если ты не заметил, у нас тут пленный. Первый наш пленный за все время. Или ты и это хочешь испортить?

Дядюшка Крунч пожал поскрипывающими гидравликой плечами.

— Пленный… Было бы о чем говорить. Какой-то мальчишка с полной котомкой хлама. Лишний рот на корабле.

— За него могут заплатить выкуп.

— Чем? Гайками? Ты сэкономишь казне Готланда расходы на палача и несколько футов веревки, если скинешь его в Марево — можешь отослать на Шарнхорст счет.

Алая Шельма сделала несколько размашистых шагов по каюте, попутно сметя под кровать панталоны и журнал со странной девицей.

— Хлам, гайки… Кажется, он сказал, что инженер?

— Помощник инженера, — пробормотал Тренч, радуясь тому, что его выдубленная ветрами кожа лишена способности так охотно и стремительно краснеть, как кожа капитанессы, — В некотором роде.

Капитанесса торжествующе усмехнулась.

— Вот тебе и выход! Это механик, дядюшка. Разве ты сам недавно не говорил, что «Вобла» вот-вот развалится прямо на ходу? Вот, пожалуйста. Нам на палубу, как спелое яблоко, падает механик. Между прочим, Корди целую вечность жалуется мне на текущий корабельный котел. Ее зелья проливаются наружу и затекают в рыбьи норы на нижней палубе…

— К этому я уже привык, — скрипуче вздохнул абордажный голем, — Не так давно я спускался в форпик за старыми мешками и проторчал там добрый час — какая-то вдохновенная плотва читала мне поэму собственного сочинения. Кстати, весьма небесталанно написанную, должен заметить…

— А Габерон уже месяц действует мне на нервы, требуя выверить прицел на его любимой карронаде, — глаза капитанессы внезапно сузились, — Впрочем, с Габероном у меня еще будет серьезный разговор… Это же механик, дядюшка Крунч!