Восьмое Небо

— Механик! Тоже мне! Твой дед, Ринриетта, сам был мастером на все руки, мог заменить весь экипаж! Как-то раз, в долгом рейсе ему пришлось работать и за механика и за плотника и за кока! Самому! Полгода подряд!

— Об этом ты раньше не рассказывал, дядюшка. Что же с ними случилось? Растерзаны акулами? Погибли от баротравмы? Замерзли на сверхбольших высотах?

— Нет, — неохотно проворчал голем, — Восточный Хуракан продулся им в карты и счел за лучшее сбросить в Марево посреди рейса, чтоб не платить выигрыша.

— Ну а мы нашли инженера посреди неба. Чего еще желать?

Невидимая усмешка голема показалась Тренчу горькой, как лепешка из скверной муки пополам с древесной трухой.

— Чего желать, говоришь? С каждым годом я все больше желаю сойти на твердую землю и остаток дней служить прессом для белья или механическим органом в каком-нибудь уединенном монастыре, — гулко вздохнул голем, — Если бы только я не обещал твоему деду, что…

Тренч понял, что должен что-то сказать. И желания не было, и зубы сами противились, но должен.

— Честно говоря, никакой я не инженер.

— Так и знал! — громыхнул дядюшка Крунч, махнув лапой и чудом не снеся переборку, — Мелкий обманщик! Рыба-самозванец!

— Спокойно, дядюшка, — Алой Шельме понадобился один короткий жест, чтоб заткнуть медную глотку голема, — Ну-ка рассказывай, Тренч с Рейнланда. Сперва ты говоришь, что инженер, позже что не инженер… Ты хоть что-то смыслишь в инженерной науке?

— Я… в некотором роде механик.

— В каком это роде? — Алая Шельма подступила к нему, положив руку на рукоять кортика, — Ты что-то понимаешь в ремонте? Разбираешься в корабельных машинах?

Тренч вздохнул. Известно, сколько веревочке не виться, а петля рано или поздно совьется. Вот и свилась. Он шмыгнул носом.

— Не то, чтоб чинить… И механику не совсем понимаю, но…

— Тогда чем же ты занимался?

Тренч поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо. Это оказалось тяжелее, чем поднимать якорь в бурю, вес оказался почти неподъемным.

— Я… делал всякие разные штуки.

— Штуки? — нахмурилась капитанесса.

— Штуки? — удивился голем.

— М-м-м-ммм… Механические штуки. Только я не всегда знаю, для чего и как они работают.

Капитанесса с големом переглянулись. Оба выглядели немного удивленными.

— Ну-ка поясни!

— Это очень странные штуки, — тихо сказал Тренч, — Я просто их делаю и все тут. То есть, не я, а мои руки. Сами собой. Я как бы в этом и не участвую, а…

— Наверно, об палубу ударился чересчур, — предположил голем, — Наверно, я слишком резко его выдернул, вот он и того…

— Головой я и верно ударился. Только не сегодня, а много лет назад, в детстве. Старая история, так уж вышло. Мне тогда шесть было, сопляк совсем. С того дня все и началось.

— Что началось? — настороженно спросила Алая Шельма. На Тренча она глядела, как на бомбу с горящим фитилем.

— Мастерить я начал, — Тренч опустил голову, — До этого как-то и мыслей о механике не было, даже в кузнице не бывал. Куда уж там мастерить, меня бы и обрезки подметать не взяли бы… А тут оно как пошло… Начал собирать какие-то штуковины, точнее, они как бы сами собой собираются, а я только пальцами кручу. Но почему-то все выходит, деталь к детали, шестеренка к шестеренке. Будто по невидимой картинке или чертежу какому-то. А я этих чертежей на самом деле даже и читать-то не умею… Только пальцы мои откуда-то знают, как шпинделя подогнать, как буксы заправить, как ниппеля врезать… Вот и собирают себе что-то, не пойми что.

Тренч не привык много говорить и не умел делать это складно. К тому же, одно дело — чесать язык с абордажным големом, существом ворчливым, странным и вздорным, но более или менее понятным. Другое — пытаться объясниться с целой капитанессой. То же самое, что идти против курсового ветра с поднятым апселем. Даже язык заплетаться начал, одеревенел, как дубовый румпель[39].

— И что получается? — с неподдельным интересом поинтересовалась капитанесса. В эту минуту вся ее грозность куда-то пропала, точно тучи согнало с небосвода стремительным ветром, обнажив хрустальную прозрачность гигантской небесной чаши.

— Ерунда всякая получается, — буркнул Тренч, утерев нос рукавом брезентового плаща, — Ладно бы еще понятное что-то, ореходавка там какая-нибудь или компас… Но мои штуки совсем другие. Иногда они вовсе не работают и даже невозможно понять, для чего нужны. Иногда работают, но так, что от этого нет никакого проку. А иногда, — он понизил голос, — Лучше бы вовсе никак не работали…

— Безумный инженер, — дядюшка Крунч схватился за голову обеими лапами, — Ринриетта, скажи мне, моя радость, почему твоя баркентина стягивает безумцев и дураков со всего света? Может, в ее недрах установлен какой-нибудь специальный магнит?

Алая Шельма не обратила на ворчащего голема внимания. Ее взгляд, испытующий и настороженный, по-прежнему был обращен к Тренчу.

— Значит, твои изобретения бесполезны?

— Как щука с двумя хвостами.

— Тогда почему ты собираешь их? Почему просто не бросил?

Тренч дернул плечом.