Восьмое Небо

— Нечего так кричать, ты не на мостике… Ну да, я подумал, что большой беды не будет, если я отвлекусь на секунду от твоего драгоценного корабля. Выдавил на ладони крем, а пальник[41] поставил аккуратно у стенки…

— Ты поставил пальник у стенки? Просто поставил горящий пальник, сидя возле пушки?

Он поднял ладони, картинно прикрывая грудь:

— Эй! Кто мог знать, что он соскользнет?

— Любой, у кого в голове больше мозгов, чем у сушеного хека! — взвилась капитанесса, — Ты вообще соображаешь, с чем имеешь дело? Удивительно, как ты еще не додумался закурить в крюйт-камере!

— Вот еще! — фыркнул главный канонир, — К твоему сведению, я не курю. Ты когда-нибудь видела зубы курильщиков?..

Капитанесса тяжело дышала. Как если бы провела последние несколько минут в гуще абордажного боя, скрещивая саблю с превосходящими силами противника и глотая горький, пропитанный порохом, дым. Без сомнения, канонир знал ее слабые точки и умело брал прицел. Чувствовалось, что ему не впервой подтрунивать над капитанессой. Но Алая Шельма удивила Тренча. В тот момент, когда она, по его расчетам, должна была окончательно сорваться, предводительница «Воблы» внезапно взяла эмоции под контроль. Порывистость движений пропала, глаза прищурились, взгляд сделался холодным, пристальным, а кожа стала приобретать обычный цвет. Теперь она вновь была пиратом — уверенным в себе, сдержанным, с истинно капитанской льдинкой во взгляде. Той особенной льдинкой, о которую разбиваются так и не высказанные слова, а руки машинально пытаются вытянуться по швам.

— Габерон, — раздельно и медленно произнесла она, — На твоем месте я бы сейчас тщательно взвешивала каждое слово. И знаешь, почему? Потому что по стечению обстоятельств любая фраза, произнесенная тобой сейчас, имеет шанс стать изречением, написанным на твоей могильной плите. Разумеется, при том условии, что я распоряжусь похоронить тебя, а не отправлю за борт вместе с мусором.

— Сдаюсь, — Габерон обреченно поднял руки, — Капитулирую и поднимаю белый флаг. Можете обыскать мои трюмы.

— Ты уронил чертов пальник, верно?

— Ну… да, — Габерон по-мальчишески улыбнулся, — Только учти, моей вины здесь нет. Именно в этот миг «Воблу» качнуло потоком бокового ветра и пальник, будь он неладен, упал прямо на чертову пушку. Запал занялся мгновенно, а у меня были руки в креме и я… В общем, как я уже сказал, произошло досадное стечение обстоятельств. О чем, конечно, будет сделана соответствующая запись в судовом журнале.

Некоторое время Тренч думал, что капитанесса не удержится, и ее кортик все-таки вонзится в широкую грудь главного канонира. В исполнении капитана Джазбера это выглядело бы естественно и просто. Но Алая Шельма не стала делать ничего подобного. Она продолжала делать сосредоточенные вдохи, унимая бурлящую внутри злость, и не без успеха. По крайней мере, спустя минуту с лица ее окончательно пропали алые пятна, а Габерон все еще стоял на своем месте, живой, самодовольно ухмыляющийся и совершенно невредимый.

— Слушай мой приказ.

— Так точно, капитанесса, сэр! — Габерон по-молодецки отсалютовал.

— За нарушение безопасности на борту судна, за игнорирование приказов вышестоящих офицеров, за халатность, приведшую к серьезным последствиям, с этого дня ты примешь на себя дополнительные обязанности. Корабельного тюремщика.

Кажется, Габерон ожидал чего угодно, но только не этого.

— Какого еще тюремщика?

— Корабельного, — спокойно пояснила Алая Шельма, — А вот твой пленник. Зовут его Тренч, и с этой минуты он находится под твоей исключительной ответственностью.

— Ты смеешься! Ринни!

Его голос был исполнен изумления и тоски, но на лице капитанессы не дрогнул ни один мускул.

— Будешь следить за ним, обеспечивать все надлежащие условия и лично отвечать за его голову.

— Я что, похож на няньку? Мне и без того хватает работы! Отдай его дядюшке Крунчу или Корди или…

— Старший канонир Габерон! — отчеканила капитанесса, — За вашу долгую и исключительно порочную службу на борту «Воблы» я не стану вздергивать вас на рее за неподчинение приказам капитана. Вместо этого я высажу вас на первом же острове, который болтается в воздухе, с огнивом, бочонком воды и вашей любимой щеткой для волос. Посмотрим, удастся ли вам добыть достаточно питательное масло для вашей кожи из мякоти пальм и тростника. И заодно что случится с вашими прекрасными ногтями за пару лет такой жизни…

— Ты не посмеешь, Ринни. Этому кораблю нужен канонир!

— А еще ему нужен ответственный офицер, который знает цену своим поступкам. Выбор за тобой, Габерон.

— Черт, я никогда не был тюремщиком! И я не знаю, что полагается делать с мальчишкой!

— «Малефакс»! — твердым голосом позвала капитанесса, — Проложи курс к ближайшему острову за пределами воздушного пространства Готланда и всей Унии.

Ответивший ей голос заикался, квакал и дергался так, что был почти неразборчив.

— Как показывает опыт одной почтенной совы, возглавлявшей кафедру сельскохозяйственной философии в Морено, всего одной картофелины достаточно для того, чтобы избавить вас от икоты…

Алая Шельма застонала.

— «Малефакс»! Приказ капитанессы!