Восьмой ангел

И ты серьезно веришь, прости за тавтологию, что именно в этот 999 раз серьезно? Демьян, у тебя была такая прорва девиц, как земов, так и наших, рогатеньких. И все они задерживались ровно столько, сколько находили в себе силы говорить тебе «нет», в среднем на сутки. Я тебя прекрасно понимаю – сам такой…

В этот раз не в этом дело. Я вроде бы уже взял, все что хотел. Что обычно хотел.

И что, еще раз хочется?

Да! Нет! Хочется, но не того.

Что, райские птички такие изобретательные? У них что, по два клювика в пещере удовольствий?

Не смей говорить о ней в подобном тоне! Она другая, понимаешь?

Нет. Не понимаю. Из курса биологии аномалий среди жителей Верхнего не припомню. Единственное, на чем они там все повернуты, так это на морали. И это слишком серьезно, чтобы пытаться найти с ними общий язык. Я молчу про возможные политические осложнения. А про свое шаткое положение в Андеграунде ты забыл?

Помню, поэтому и обращаюсь к тебе. Мне нужно Кристине весточку передать. Ну там, успокоить, обнадежить…

Зачем, Рогатый мне объясни! К чему играть в волынку обреченных отношений? Разные вы. Слишком разные. Заруби себе на хвосте и не суй свой рог – обломаешь.

Ты не понимаешь…

Понимаю. Все понимаю. Можно в фурию втюриться, или в кикимору. Можно яка трахнуть, или тролля. Повеселиться и забыть. Забить. Утопия подобные отношения. Как и любовь демона с ангелом. И я тебе в этом не помощник.

А еще друг называется!

Потом сам спасибо скажешь!

Я ее сам найду!

Лучше найди себе демонессочку, бляндинку крашенную, и играй с ней сколько тебе влезет в ангелов и демонов. Быстрее вся дурь из башки выветрится.

Дурак!

Буйно-помешанный! Я лучше твоим предкам скажу, чтобы они тебя под домашний арест посадили, пока шарики за ролики на место не встанут.

За что мы еще должны посадить его под замок? – раздался голос Maman внутри звукового кокона Ваты. Затылок мадам Ады продолжал все также беспечно смотреть на дискутирующих с первого сиденья ряда ломбАджини.

Мама! Ты подслушиваешь!

Конечно! Хвала Горбатому с Рогатым, сейчас хоть подглядывать за вами не надо! Ни на минуту вас оставить без присмотра невозможно. По сто лет на нос, а все такие же безголовые духи!

Мадам, при всем уважении, восхитился Ганс, Но как? Заклятие Ваты легко снять, но проникнуть внутрь… Это высший пилотаж! Секретиком не поделитесь? В профессиональных, так сказать, целях?

И потерять над вами контроль? Нет уж, мне собственное спокойствие дороже. И вообще, мастерство не продают, его, дорогой мой вампир, постигают. Так что дерзай сам!

Мама! Ты мне не ответила! Ты долго еще меня под колпаком держать будешь?

А ты – не дерзи! То же мне, будущий глава клана. Мало того, что втянул всех в историю, так еще и продолжения хочешь? Что у тебя за шашни с иномиркой?

Я уже взрослый, мам, и сам как-нибудь разберусь!

Взрослый ты на горшок ходить и служанок клеить. С высоты этих проблем и на мир смотришь. Размах крыльев еще не тот, дракон! Не хочешь по-тихому проблемы решать, будешь дома с дедом разбираться.

В оглушающей тишине друзья почувствовали, что Maman вышла из кокона. Вышла, умудрившись громко хлопнуть беззвучной дверью.

– Упс! – Ганс попытался вложить в междометие самый ободряющий тон, но на Демьяна все равно было жалко смотреть.

Пустота

Простите, Ваше Cвятейшество! – в приемную келью просунул голову референт Правдопопулюс, У меня есть известия.

Вещай!

Да собственно… Правдопопулюс нервно поправил кипу – на Седьмом поверхе шла декада иудаизма, Просто вы ведь уделяете внимание одной студиозус-ангелессе…

Глава Попечительского совета академии аз есьм!

Знаю-знаю! Но вы недавно запрашивали ее позывные.

Понеже уншая воспитанница академии веков последних!..

Не смею спорить, однако молва тут донесла…

Глаголь, скорее, Амбросий вышел из-за стола, и вплотную подошел к Правдопопулюсу. Не тяни душу!

Глубокий тяжелый свет разгорающегося патриаршего раздражения поверг Правдопопулюса в священный трепет.

Ее видели на Земле, пролепетал он.

Аль не дипломные работы у иноков академии? Практика там, на земах и их судьбе горькой.

Референт замотал головой, набрал в грудь воздуха и выпалил:

Ее видели в Среднем мире в неподобающей компании.

Сиречь ватажиться[193] с отроком Паскуалем греховодству сродни? – в сердцах стукнул патриарх тяжеленным томиком Торы по столу.

Про Паскуаля ничего не сообщали. Ее видели с демоном. Кажется, одним из высших.

Господь Всеединый, кой подвиг ей в голову втемяшился?

Ваше Святейшество, рискую вызвать гнев ваш, однако обстоятельства, в которых видели ангелессу Кристину, подвигом и не пахли.

В кабинете повисла звенящая тишина. Не то, чтобы патриарх не доверял своему референту. Просто он слишком хорошо знал своих подчиненных. Изучил вдоль и поперек за столько веков-то. Его Святейшество расправил талес, погладил цицит[194]. Успокоив нервы, изобразил доброжелательное выражение лица и поощрил референта:

Отсель без суесловия, Правдопопулюс, понеже внимаю я, – и приготовился внимательно слушать.

* * *

Ласковый солнечный лучик облюбовал лицо Кристины и упрямо щекотал ресницы.

– Знаю, знаю, что вставать пора!