Восьмой ангел

Возле одного из питьевых фонтанчиков Кристина задержалась, чтобы умыться. Свежая обжигающе холодная вода тонкими иголочками впилась в кожу. Она не обратила внимания на небольшой барельеф древнего морского божества, украшающий стену фонтанчика. С очень знакомым лицом…

Барельеф Нептуна зашевелился. Древний бог почмокал губами, словно разрабатывая их, затем плюнул струей ржавой воды – освежить горло, после чего барельефный фонтан снова обезводел. И тут же был окроплен соленой влагой из огромных грустных девичьих глаз.

Дочь моя, стряслоси что?

Кристина настолько погрузилась в себя, что даже не услышала обращения Его Святейшества.

Заценяю, тебя девонька за вельми дюжую способность соль отыскивать суть происходящего. Инда в горе. Инда в форме особливой, улыбнулся Нептун-Амбросий, и, откашлявшись, гаркнул во все горло: Ангелесса Кристина! Деяния свои обоснуйте немедля!

Медицина бессильна

Спустя час Его Святейшество Патриарх Верхнего мира и Заоблачных Далей, Амбросий накручивал круги по своей приемной ризнице.

Ваше Святейшество, это ужасно, но я люблю его, своего дракона. Господи, демона, сына демона и внука демона. – Кристина закрыла лицо руками. – И я… переживаю очень. Я даже не знаю, что с ним произошло.

Призирати[196] любовию божиею суть светлых ангелов! Несть светоч любви во Тьму.

– Мои чувства далеки от миссии, на меня возложенной, Ваше Святейшество! Это какая-то другая любовь, странная и очень болезненная! Мне от нее с каждым днем только хуже, худенькие плечики Кристины затряслись в приглушенных рыданиях. Патриарх остановился и присел рядом с девушкой.

Чай не заразил тебя демон хворью какой, неизведанной?

Да нет!.. Да! Заразил! У людей это зовется страстью.

Амбросий легонько приобнял и сочувствующе вздохнул:

Кабы знала ты, деточка, сколь присны[197] мне душевные хворобы твои!

Размазывая соленую влагу, Кристина убрала руки от лица и посмотрела на Его Святейшество.

Это Паскуаль, да? Вы любили его мать, и он… он ваш сын, верно? – выпалила ангелесса и сама испугалась сказанного.

Лик Его Святейшества даже потерял форму от удивления.

Да как помыслы подобные только придуматься тебе дерзнули?!? – от возмущения патриарх побагровел и даже начал задыхаться: – Я… он… Срамной позор-то какой!

Тогда почему вы о нем так заботитесь? Он же…, - Кристина замялась.

Глаголь хоробро! Лестчий, пронырливый…

О-очень себя любит, - выкрутилась Кристина.

Патриарх опять встал и начал мерить шаги, пытаясь ходьбой разогнать смятение.

Внегда[198] был я, зелено-молодо, ангелом-хранителем. Одной земной женщины. Чистой, аки слеза ангела, красивой аки заутренняя заря, аль… недалекой пассии. Почем знать и не мне судити, века тогда аще темные были. Возлюбил я ее истово, в смотрении божием радел, понеже грань преступил любви своей, опеки. Инда открылся ей, на что дозволение было, толико ежели пассионированного готовили в путь, последний, как разумеешь. Радения мои велико простиралися любил ее я, и охорону нес, ажно коли она принимала любовника, мужлана дураковатого, барона соседского, неуча и тупицу. Но душа земных женщин – вечная тайна…

Патриарх мечтательно вздохнул и продолжил:

Померла она, а с нею дитятко. Преставились при родах. Бился я не жалея крыльев с Темным Проводником, за моей блудницей пришедшим – не сдюжил. В Чистилище улетела душа ее заблудшая. Лик ее боле не узрел я ни разу – сканеры чистилищные высокочастотные чужими грехами не балуют, как разумеешь. А чадо исторгнутое, плод любви, сей глупой страсти к недостойному тупому чурбану, патриарх понял, что его занесло, и вернулся в русло повествования. Так вот, ребеночек, котрый еще и семи лун в утробе не насчитал (медицина тогда, сама разумеешь, только верой лечила), на моих руках дух испустил. Связан был я обетом спасения чада сего. Посему схватил тельце, да в инкубатор поместил. Пару веков его выхаживали, еще парочку – лечили, предел пришел в последнее столетие расти разрешили. Слеп был я, втуне чаял образуется все, токмо не телом след было заниматься, а душой. А! Его Святейшество махнул рукой и отвернулся. Тени воспоминаний, побежавшие по его морщинам, не должны были смущать молодую ангелессу, и без того находящуюся в смятении.

Пошто ты решила, что узы нас кровные связывают?

Потому что вы всегда о нем заботились, как… о родном человеке!

В Раю все выпестованы едиными Яслями Небесными, посему родны и близки друг другу! Иль ты ведаешь иную близость?

Теперь знаю, смущенно ответила Кристина.

И запамятуй! Едино ровные чувства испытывать должон ангел, благородные помыслы сподвигают нас в деле Света, а не выгода, пусть и не чужая, родственная. Також и живем мы так. Семьей одной большой, единой, крепкой! – патриарх перевел дух. А посчет того, что Паскуаль чадом моим слывет… Ты что ль забыла, коими душами Верхний и Нижний миры полнятся? Токмо земными!

Но, слухи разные, нефелины там, монстры адовы…