Восьмой ангел

Паскуаль наклонился к Кристине с намерением закрепить достигнутое поцелуем. Он столько раз наблюдал эту процедуру у земов, изучал на запретных рисунках и видео, чтобы в нужный момент не растеряться и воплотить полученные знания на практике... Но равнодушно-отрешенный вид Кристины подействовал на Паскуаля как ледяной душ, и всю бравую решительность как рукой сняло. Единственное, на что у него хватило смелости это запечатлеть легким касанием братский поцелуй на челе ангелессы.

Посчитав молчание Кристины за согласие, Паскуаль победно улыбнулся и… расслабился.

Хорошая у тебя келья!

Чем же?

Светлая, одиночная…

Как в остроге.

Есть малехо… Ну да тебе на пользу – подумаешь о своем проступке!

Очарование псевдозаботой со стороны ближнего как рукой сняло. Кристина широко распахнула глаза, отгоняя морок раздумий.

Ты как сюда попал?

– Пришел тебя проведать, душу заблудшую.

За своей смотри, паскудник!

Я ей помочь хочу, дурочке несчастной, а она на меня ушат помоев!

Это пока только капельки! Чем помочь?

Так дитя, что ты под сердцем ныне носишь, своим предлагаю назвать.

Не поняла?

Как есть дурочка! Ну, слушай! Влюбились мы...

Кто влюбился? – подозрительно тихо поинтересовалась Кристина, но Паскуаль уже был не в состоянии обращать внимание на нюансы интонации. Его увлекло собственное благородство, в которое он так здорово поверил, маскируя перед своей совестью выгоду:

Ты в меня, разумеется, ну а потом и я в тебя! Не перебивай! Любовь наша перешла грань дозволенного, но Всевышний простил детей своих заблудших и одарил милостью…

Какой еще милостью?

– Чадом в твоем чреве. Чудо решил чрез нас явить. Представляешь, какими мы популярными в Раю станем? В сонм святых-чудотворцев сразу попадем…

Солгать? ТАК солгать? – Кристину передернуло, но Паскуаль опять не внял голосу, расставившему акценты.

Ой, а то ни разу не брала грех обманного словоблудия на душу?

А откуда ты вообще все знаешь?

Я от «Лизоблюда»[218]! Ой, да об этом весь Рай знает!

И что весь Рай знает, поподробнее?

Ну, то, что ты на Земле загуляла и Наверх вернулась в тяжести.

А чей это ребенок тоже все знают?

Не-а! Наверное, только там, Паскуаль выставил указательный палец вверх, показывая на Седьмое Небо, И я тоже догадался. То-то вокруг тебя все крутился этот чернявенький. И исчезли вы вместе.

А кроме цвета волос, ехидно поинтересовалась Кристина, ты, недоумок, ничего не заметил странного в том чернявеньком?

А что?

А то, что он – демон, и ребенок, которого я ношу…

– Порождение зла! – осипшим от испуга голосом произнес Паскуаль.

В сильном волнении он вскочил и начал бегать по келье. Внезапно резко остановился и сел обратно на лежанку к Кристине.

Решено! Я все равно на тебе женюсь…

Нет.

Перевоспитаем твою дщерь… или кто там у тебя?

Нет.

В молитвах, на хлебе и воде быстро мозги прочищаются...

Нет!

Ну, а ежели чего, в Инквизицию обратимся…

НЕТ!

Что «нет»?

Нет. Это не твой ребенок. И тебя он не прославит. И тебя я больше видеть не хочу. Вон!

Ах так? Паскуаль подскочил и зло посмотрел на Кристину. Ну как пожелаешь! Кстати, запрета на посещение тебя нет. Просто никто с тобой не хочет знаться, дурочка ты влюбленная! Опозорилась? Ты же в двух шагах от падшего[219]! И вообще, я к тебе с благими намерениями, а ты!.. – и досадливо махнув рукой Паскуаль, выскочил за дверь.

Перед тем как хлопнуть несчастным предметом интерьера он едко выплюнул:

Ты еще пожалеешь, еще как пожалеешь!

Но Кристина даже не обратила внимания на выкрики своего расчетливого спасителя.

С благими намерениями, повторила она. – Благими намерениями дорога куда вымощена? Вот туда мне и надо! Только бы патриарх не отказал.

Вскочив, ангелесса заметалась по келье в поисках воды для умывания и мало-мальски приличной одежды.

* * *

В будуаре Лирия второй раз за краткое общение с Демьяном терпела фиаско.

После того, как она буквально из под носа кудахчущей мамашки, под предлогом осмотра редкой коллекции бабочек увела Демьяна, зачаровала его и готова была приступить к главному, демон исчез! Растаял в воздухе как призрак.

Это и был призрак, милейшая президентесса, выступил из темного угла настоящий Демьян. – У вас снова ничего не выйдет. А если вновь попытаетесь докучать мне или моей семье, вас сдержит оперативная съемка произошедшего. Которая, уточнил Демьян, Сейчас уже в надежном месте.

Значит, хочешь по-взрослому, прошипела Лирия, Давай! Ты думаешь, сосунок, она лучше? – Лирия уже сама не совсем понимала, что ею движет – оскорбленная правительница или униженная женщина. – Вся из себя светлая, нежная и идеальная? Смотри! Сопли только потом не проси за собой подтирать!

Лирия резко взмахнула рукой, и посреди будуара заколебал воздух небольшой прозрачный экран. Демонесса раскрыла ладонь и картинка, повинуясь движению пальцев хозяйки, расширилась на пару метров.

Рябь изображения поутихла и Демьян увидел ослепительно белую полупустую комнату. И в ней грязное пятнышко Кристину. В небеленной грубой робе она сидела на кровати, обхватив колени руками. Спутанные волосы слипшимися сосульками спускались на худенькие плечи. Тоскливый взгляд был устремлен в одну точку.