Восьмой день недели

Взглянув на электронные часы, Виктор машинально отметил, что до встречи с генеральным директором завода оставалось еще около часа. Обычно Виктор прямо из дома спешил в свой стекольный. Сегодня ему захотелось пройти вдоль главного конвейера цветных кинескопов, по свежим впечатлениям сравнить работы своих и японских электронщиков. Вошел в цех и ему показалось: он все еще там, в Японии, в цехе фирмы, производящей лучшие в мире цветные кинескопы. Ряды девушек-монтажниц в белых халатах, накрахмаленных косынках. Он видел только их спины, склонившиеся над панелями. Чуть слышно звучала музыка, создавая настроение. По конвейеру на подвесных рамах медленно плыли экраны. Чуть в стороне от главной линии гудели грелки сварочных машин, шипели цилиндры на стеклоформовке. Виктор удовлетворенно отметил про себя: как и у японцев, здесь также не было видно людей, бесцельно слоняющихся по пролету. И от ощущения собственной ненужности почувствовал себя неуютно. Остановился в конце участка сборки экранно-масочных узлов, успел поймать недоуменный взгляд белокурой монтажницы, сидящей на крайнем месте потока. Столик старшего мастера участка был пуст, и Виктор, чтобы не маячить перед глазами монтажниц, присел к нему, огляделся. Все еще не мог отделаться от ощущения похожести двух цехов — японского и нашего, но глаза уже привычно скользили по доске объявлений, отмечая удивительные открытия, сделанные только что. Раньше на подобные объявления и приказы не обращал особого внимания, считал их обычными, а сейчас, после поездки на острова, каждая строка приобрела весомость, слова, казалось, изменили привычному смыслу «…требуются… требуются… прием на курсы овладения вторыми и третьими профессиями… монтажницы, экранировщицы, сборщицы…». В Японии его поначалу поразила «утренняя молитва», как Виктор назвал про себя увиденную картину. Рано утром электронщики, пришедшие на смену, собирались во внутреннем дворике кампании и хором, под аккомпанемент электронной музыки распевали во все горло своеобразный гимн-хвалу правлению кампании, предоставившей им работу. А у нас, куда ни кинь взгляд, требуются люди… И не это ли дало повод многим летунам наплевательски относиться к любой работе. Уволят — перейдут через дорогу, на соседнее предприятие, с руками оторвут. Взгляд Виктора остановился на транспаранте, призывавшем сборщиц перевыполнить задание на один процент. «Наверняка, не поняли бы за рубежом и этот призыв», — подумал Виктор. Невольно припомнил еще один случай: правление кампании без рассуждений уволило толкового инженера — руководителя участка. Он проявил, по логике администрации, «недопустимую халатность»: за смену участок изготовил несколько «лишних» кинескопов и этим невольно или с умыслом нанес материальный ущерб фирме, лишнюю продукцию реализовать было невозможным делом.

Полностью разрушил иллюзию похожести категорический приказ-мольба, заставивший бы любого японского рабочего вздрогнуть от неожиданности, не поверить в реальность происходящего. На самом обычном листке бумаги было напечатано:

«В профсоюзном комитете цеха имеются путевки в заводской профилакторий. Питание, ночлег, лечение, доставка на автобусах к Матырскому водохранилищу и обратно — бесплатные. Работникам третьей смены явка обязательна».

…В новом стекольном отделении все было разворочено, перерыто вдоль и поперек, лишь чужеродно вырисовывались две стекловаренные печи. Одна поблескивала под лучом прожектора в почти завершенном виде, а вторая еще только прорастала из фундамента, окруженная кранами, горками огнеупорных материалов. Виктор перепрыгнул через канаву, остановился возле «своей» печи, пытаясь на глазок определить границы печи. Подумал о том, как быстро летит время. Совсем недавно вроде бы, когда завод получил правительственное задание по выпуску новых видов кинескопов, вопрос стоял острей острого: получать ли полуфабрикаты по линии кооперации из Москвы или наладить выпуск кинескопов на месте, в новом корпусе? Мнения специалистов тогда резко разделились. Максименков активно возражал против шапкозакидательства, против волюнтаристских решений — перекраивать территорию, возводить новые печи, осваивать зарубежную технологию и одновременно выполнять государственный, прямо скажем, и без того напряженный план. Это казалось действительно невозможным делом. Разве забудешь, как Максименков сказал на заседании партийного комитета: «Известно, что внедрение нового есть насильственное проникновение чужеродного предмета в сопротивляющуюся среду». Однако, к удивлению многих, Виктор выступил против Максименкова, а следовательно, и против своего прадеда, который на этот раз отмолчался. Лишь по дороге домой Кирьян сказал угрюмо: «Смотри, Витюшка, от языка до рук — дистанция огромная. Взялся за гуж — будь дюж».