Восьмой день недели

В Днепропетровске, куда ездил перенимать опыт, конверторы вдвое меньше, да и доломит у них особый, а защита горит и горит. Много раз доводилось Владыкину наблюдать подобное. Вовремя не остановили конвертор на перефутеровку, пожадничали, хотели «натянуть» лишнюю плавку, и случался прогар. Неожиданно, откуда-нибудь из-под днища, вдруг вырывалось пламя, проедало стальной корпус. Синий факел бил почти горизонтально. Растеряется сталевар, не успеет мгновенно прогар заделать — беда. Польется сталь на землю, десятки тонн металла застынут «козлом». Сколько мороки! Придется резать металл автогеном на куски, очищать площадку. Хорошо, если люди не пострадают.

— Семен, Серегу не видел? — услышал Владыкин голос Будько.

— Видел, — флегматично ответил Заварзин.

— Где?

— Их бин… в конверторе.

— Ты что, вареников объелся? Владыкин!

Сергей Иванович высунулся по пояс из конвертора, словно из танкового люка выглянул.

— Звал?

— Уже в подполье ушел? А ну, вылазь!

— Слушаюсь! — Владыкин спрыгнул на землю, стал отряхивать доломитовую пыль.

— Здорово!

— Привет!

— Что о кладке скажешь?

— Внушает доверие, товарищ начальник!

— Увы! Не начальник теперь Тихон.

— А кто? — не сразу поверил Владыкин.

— Помнишь парня министерского? На пляж возили?

— Радина?

— Вот он и начальник. Айда, по дороге все расскажу… — И легонько подтолкнул оторопевшего Владыкина к выходу.

5

Спускаясь на футеровочную площадку по чистым, еще не вычерненным окалиной ступеням, Радин вспомнил виденное в Египте изображение Солнца. Тянутся к людям прутики-лучи, а на концах — маленькие руки. Эта картина, мелькнувшая в памяти, ассоциировалась с тем, что было вокруг. Весь этот многомерный стальной город, с причудливыми конфигурациями трубных переплетений, исполинскими, холодными еще котлами сталеплавильных печей, тусклым блеском рельсов, построен руками людей, равных людей, которых он вообще-то не знал. Но почему-то перед глазами стояло одно лицо — Семена Заварзина, его в один из первых дней пребывания здесь заметил Радин. Он совершенно не знал, что это за человек, хороший или плохой. И сейчас, шагая по опустевшей прохладной площадке, втайне желал хоть издали еще раз взглянуть на «первого парня града Китежа».

Прошел метров сто по железнодорожным путям, свернул в узкую галерею, где прямо от пола тянулись пакеты желтых огнеупоров. Казалось, кирпичи еще дышали, стиснутые металлическими скрепками. Вентиляционные решетки, тараща огромные глаза, тоже казались живыми существами, пришедшими из иных миров.

Первый встречный в тоннеле удивил Радина. Пожилой человек нес в переднике грибы. Грибы в цехе? Радин остановился. Человек подошел, словно само собой разумеющееся, протянул Радину передник.

— Хороши, правда?

Радин принюхался к грибам, испытывая наслаждение, потрогал пальцем блестящие, совершенно не пахнущие плесенью и лесом шляпки.

— Где нашли?

— За миксером. Метров пятьдесят отойдешь влево и шуруй.

Грибник загнул затвердевший от каменистой пыли передник и, не попрощавшись, ушел по своим делам. Радин почувствовал тихий восторг, мгновенно представив лесную поляну рядом с миксером — огромной стальной цистерной, подвешенной над землей. В нем будет выравниваться химический состав чугуна перед тем как попасть в конверторный цех.

Солнце скользнуло через квадратный колодец, и Радин увидел стоящий на путях полувагон и парней, сгружающих кирпичные пакеты. Стрела автокрана бессильно клонилась над платформой. Радин, чувствуя непорядок, ускорил шаг. Заварзин на правах старого знакомого первым шагнул к Радину, подал руку:

— Привет начальству!

— Здравствуйте, товарищи! Почему вручную грузите?

— Какие-то реле там погорели, — ответил Заварзин, запоздало вытирая руки о заношенную тельняшку.

— Где бригадир?

— На посту. В каптерке чай пьет.

— Ну и работка, — укорил Радин. — Один грибы собирает, другой чаи гоняет. — Радин поднял глаза на Заварзина и почувствовал зуд в кончиках пальцев. До чего живописный парень! Хоть второй портрет пиши. Одна тельняшка чего стоит… Взять бы карандаш… Радин хотел спросить про качество огнеупоров, но цех вдруг наполнился ревом и грохотом. Ребята бросили работу, задрали головы. Радин вспомнил: специалисты пусконаладочного управления намечали сегодня проверить работу сигнализации. Вот и врубили на полную катушку. Сигнализацию выключили быстро, только долго еще с натужным подвыванием гудела сирена.

Футеровщики не проявили особых чувств при виде начальства.

— Представь-ка мне друзей, — попросил Радин Заварзина.

— Можно. — Заварзин ткнул толстым пальцем в грудь плотного крепыша. — Первый футеровщик чеченского народа Ахмет Туаев. А та жердь — Борисенко, кличка «Федула». Все!

Радин недоуменно посмотрел на остальных ребят. Заварзин пояснил:

— Ремесло. Молодежь. Пару печурок выложат, тогда по имени знать будем, а пока — масса.

Радин пометил что-то в блокноте. Заварзин привстал на цыпочки, заглянул через плечо.

— Товарищ начальник, а как насчет прогрессивки? — Заварзин почесал грудь, и Радин опять успел схватить взглядом бугристую его ладонь с порезами и царапинами.

— Мы еще цех не пустили, откуда премиальный фонд?