Восьмой день недели

— Или… Лично я на твоем месте не стал бы экспериментировать. И вот почему. Новые агрегаты. Нас с тобой просто не поймут. Причем в плане освоения, если помнишь, имеются два пункта, направленные на повышение стойкости футеровки. Ты, — Будько многозначительно поднял палец, — ты — самодеятельность! Полезешь в агрегат со своими примитивными заплатами. А в четвертом квартале к нам приезжает бригада института «Огнеупоры». Проведут опыты с применением изотопов. Все по науке.

— Выходит, снова ждать?

— Господи! — Будько ударил себя по коленке. — Какой, однако, нетерпеливый! Я понимаю Радина: торопится себя показать в лучшем свете, а ты куда жмешь? За ним? — Будько присел рядом. — Надеюсь, не сомневаешься, все мы желаем одного — дать больше металла. Только делаем это по-разному. Министерство установило сроки освоения, достигнем проектной мощности, и тогда… А сейчас выскочишь, а тебе хлоп — награда за усердие — новое увеличение плана. Не выполнишь — по шапке! Хотел как лучше, а нанесешь ущерб не дяде, а себе. Нет, в этом вопросе что-то у нас до конца не додумано.

Вспыхнул Владыкин, задохнулся от обиды и… ничего не возразил. Всегда так: разволнуется и как рыба на берегу — рот открывает и молчит. А высказаться надо бы, душа горит. «Тихон-то, Тихон! Десяток лет назад совсем иным был. Жизнь пообтесала. Бывало, на собрании резал правду-матку, вызывал огонь на себя. А сейчас… не ради себя живем. Работа — дело коллективное. План добавят. Выполним. В чем-то себя урежем, зато стране — прибавка металла. По гладкой воде, оно, конечно, плыть легче… А я не могу молчать, хоть убей, есть возможность сделать быстрее — надо делать».

После столь длинного внутреннего монолога Владыкин обозлился и пошел звонить начальнику цеха, попросил его срочно прийти на футеровочную площадку…

Радин сразу прошел к печи. Надвинул на глаза темные очки, долго смотрел в щель конвертора, обернулся к бригадиру:

— Сколько времени футеровку менять будете?

Владыкин пожал плечами: будто начальник цеха сам не знает таких элементарных вещей. Все же сказал:

— Как всегда. Сутки на охлаждение, а там — сорок часов…

— Эх, кирпичики-кирпичики, — на лице Радина появилось горестное выражение, так не идущее его лицу, — как балласт, привязанный к ногам, бежать не дают.

— А куда… бежать?

— К финишу. Слушайте, Владыкин, в Верхней Салде мы шамот пробовали для стойкости. Нельзя ли и в Старососненске? Прочная штука.

— Что прочнее — мы сами с усами — криво усмехнулся Владыкин, — только вот…

— Что? — тотчас спросил Радин. Он ухватился за это непонятное и что-то таящее в себе «только вот». — Мне говорили, — продолжал Радин, — вы дока по части кладки. Надо, мол, растравить Сергея Ивановича. Вижу, — вы как художник. И справа зайдете, и слева, и первый план разглядите, и перспективу. Подумайте, раскиньте мозгами, нельзя ли ускорить перефутеровку? Минуты на счету.

Владыкин смущенно кашлянул:

— Кто это так пышно меня подал?

— Люди. От них не скроешь. Бруно, например, Надежда Дербенева. Да и моя интуиция подсказывает: вполсилы вы работаете.

Владыкину показалось: сзади наклонили конвертор, с головы до пят обдало жаром. Давно ждал он примерно какого разговора. И сразу про задумку свою давнюю вспомнил.

— Честно сказать, есть мыслишка, но… за иголочкой ниточка потянется. Предлагал как-то, не приняли.

— Я приму! — пообещал Радин.

Владыкин отошел в сторонку, поманил начальника. Обоим стало смешно. От кого таятся?

— В службе снабжения без дела пылятся мощные вентиляторы. Сам видел. Их запросто к футеровке приспособить можно.

Мимо прошел чугуновоз, полыхая жаром. Машинист высунулся из кабины, яростно закричал что-то, размахивая кулаком. Владыкин запоздало оттолкнул Радина подальше от рельсов.

— Вентиляторы помогут остудить футеровку?

— Улавливаете.

— И мы сбережем на этом часика три?

— Побольше. Часов десять.

— Сергей Иванович, я не нахожу слов. — Радин выхватил из кармана блокнот. — Выкладывайте детали: сколько нужно вентиляторов, как со склада выцарапать, на чем в цех доставить?

— А ниточка за иголочкой? — осторожно напомнил Владыкин.

— В клубок смотаем ниточки! — почти ласково сказал Радин.

— А график? Установки разливки, миксерное отделение. Их тоже вперед на десять часов двинуть нужно.

Радин спохватился, почесал за ухом. Конечно, без техотдела никто не станет менять графики плавок и разливок, а техотдел без главного инженера — пустое место. Главный сошлется на график, утвержденный министерством. Вроде доброе дело, а попробуй проверни. Радин внезапно почувствовал и другое: Владыкин не ошибся, не увлекся, он ведет какую-то известную только ему одному игру.

— Сергей Иванович, со мной можно без выкрутасов. Говорите.

Владыкин поскреб подбородок.

— Есть еретическая мысля.

— Ну-ка.

— Джентльменский уговор: вентиляторы быстрей остудят футеровку, а десять часов сэкономленных я на доброе дело употреблю, на толковый эксперимент.

— Догадка или расчеты?

— На первый случай скажем так: попытка — не пытка…

— Не люблю я, Сергей Иванович, таких неравных разговоров, — признался Радин, — раскрывайте карты: что, сколько, за счет чего?