Восьмой дневник

Так вот, я был во Львове в этот день и всю его вторую половину провёл в подземном ресторане, обустроенном как логово бандеровцев. Он и назывался «Укрiiвка», что на русский лучше всего переводится как «Укрывище» (очень солженицынское слово). Есть ещё такое слово – «схрон», так именовались не имеющие видимого входа глубокие землянки бандеровцев, скрывавшихся от чекистов и милиции аж до середины пятидесятых годов. Ресторан этот, расположенный в самом центре города (прямо напротив горсовета или как он нынче называется?), пользуется необыкновенной популярностью, там стояла огромная очередь жаждущих вкусить подземное удовольствие. Нам уже столик заказали. В нарочито грубой деревянной двери был квадратный проём, откуда выглянуло бородатое, точнее, сплошь заросшее лицо, требуя условленный пароль («Слава Украине!»), и мы его произнесли. А когда дверь раскрылась, перед нами предстал средних лет мужчина в полевой военной форме и с винтовкой через плечо. «Москали есть?» – сурово и театрально спросил он. Я знал уже, что года три назад вмешалась тут проклятая политкорректность: раньше этот экзотический швейцар спрашивал, есть ли москали или жиды. Поэтому я радостно ему ответил, что есть: я именно москаль и жид одновременно. В ответ он отступил на шаг назад, взял с тумбочки бутылку водки и, наливши маленький стакан, поднёс его, с приветной теплотой пожелав здоровья. Я был счастлив выпить эту стопку. И мы начали спускаться в подземелье. И правда, всё было устроено под гигантскую землянку (там было несколько залов, и человек двести там уже сидели): потолок как бы подпирался стволами деревьев, стояли прочно и неказисто сколоченные столы, скамейки и табуретки были единственной мебелью, а интерьер весь состоял из пожелтевших листовок, старых газет, каких-то объявлений и указов, мишеней с портретами Берии, Сталина и Ворошилова. На невысоком потолке были приклеены большие листы со схемами таких бандеровских схронов – то ли изготовленные заново, то ли перекупленные в милицейских архивах. Словом, это было дивное заведение. И надо ли говорить, что сало там подавали разного изготовления и что мне было очень вкусно. Так как Бог наверняка любит любые наши игры, я уверен, что Йом Кипур я провёл вполне достойно. Водка там пилась под пиво, так что, уходя, я всё же не сдержался. Благодарственно пожав руку охраннику, я сказал, что антураж такого дивного заведения стал бы полней и ярче, если бы на входе изредка стоял еврей. Он не улыбнулся, чуть подумал и спросил: «Завтра в дневную смену выйдешь?» Нет, завтра в дневную смену я не мог, уже я улетал, и мы ещё раз обменялись дружеским рукопожатием.

Земля костей и черепов

Скорей всего, та ночь, о которой я хочу рассказать, была мне наказанием за стыдную ошибку, мной допущенную несколько лет назад в позапрошлой книге («Шестой иерусалимский дневник»). Я тогда впервые попал в Магадан, с восторгом и ужасом ходил по огромному залу в местном краеведческом музее, где выставлены как драгоценные экспонаты ушедшей цивилизации телогрейки, миски, лопаты, ломы и тачки зэков Колымы, дважды выскакивал покурить, так явственно пахли смертью эти предметы быта и работы. А когда потом писал об этом, то порт Ванино, откуда кораблями увозили зэков, почему-то присвоил Магадану, хотя он оттуда очень далеко. Даже забыл о великой песне, слышанной мной много раз – «Я помню тот Ванинский порт…», где ближе к концу – потрясающе простые слова: «Вставал впереди Магадан, столица Колымского края». Что-то застило мне память и разум, и было очень стыдно, когда книга вышла с этой оплошкой. И вот я приехал снова. А точнее – прилетел, долго смотрел, куря сигарету, на огромный транспарант «Колыма – золотое сердце России» и час спустя уже попал в гостиницу. Номер мне достался с видом на море (я заранее об этом попросил), с балкона, куда вышел покурить, светилась тихая вода залива и темнели сопки. «Это бухта Нагаева», – пояснила местная импресарио. И меня как током пронзило – ничего точней этой избитой фразы не передаст моих ощущений. Это сюда ведь приходили корабли из Ванино, гружённые полуживыми рабами! «А где сам порт?» – спросил я. «Он чуть правее, отсюда не видно, а у вас под окнами – как раз дорога из него, – пояснила приветливая женщина. – Пойдёмте ужинать?»