Восьмой поверенный

Тонино с каменным лицом развернулся и направился обратно к штурвалу.

Синиша сел за стол, решив думать о чем-нибудь другом: это помогает при малой нужде — поможет, наверное, и при большой. Он открыл ноутбук, включил его, подсоединил кабель для телефона и автоматическим движением, от которого он почти отвык, пока был на Третиче, потянулся к поясу… Ни чехла, ни телефона там не оказалось. В карманах тоже. Куртка, брюки, рубашка… Мобильника нигде нет!!! Это путешествие на Вторич он затеял только для того, чтобы позвонить премьеру, услышать Жельку: после нескольких официальных фраз шепнуть ей о том, сколько раз он трогал себя внизу, думая о ней… И что теперь?! Позвонить со вторичского почтамта? Но все номера записаны в телефоне, ни один из них наизусть он не помнит, даже Желькин… Жар пробрал его от пупка до макушки и опустился назад, напоминая о том, что за эти десять секунд он и правда забыл о своей еще недавно самой большой проблеме. Он осторожно кашлянул, выглянул на корму и со всей любезностью, на какую был способен «Настоящий Синиша», спросил:

— Тонино, ты случайно не видел мой телефон?

Переводчик, оруженосец и кормчий молча коснулся указательным пальцем левого уха и слегка наклонился вперед.

— Я говорю, ты не видел где-нибудь мой мобильник?

— Мобильник?

— Да, парень, мобильник!

— Ты имеешь в виду такой маленький вшивый предмет для болтовни?

— Да, да!

— Это, — ликовал Тонино, — это бесполезное яйцо инопланетянина со слепым экраном и немым динамиком?

— Твою мать, да видел ты его или нет?!

— Эту серебристую…

Тонино замер, улыбнулся и — застыл.

— Черт, черт, черт… — повторял Синиша, вернувшись в каюту и вновь перетряхивая свои карманы. На всякий случай, хотя он знал, что мобильника там точно нет, он засунул руку в футляр для ноутбука, просмотрел все наружные и внутренние карманы — разумеется, пустые.

— О’кей, — нервно зашептал он. — Есть две проблемы. Будем решать их по очереди. Начнем с простой.

Он схватил пустую сумку для ноутбука.

— Ты, говно ты эдакое, все равно мне особо не нужна. На сраном Третиче я могу носить ноут хоть в целлофановом пакете.

Произнеся это, он огляделся: в самом деле, здесь ведь должен быть какой-нибудь пакет, в который можно было бы справить нужду. Но ничего такого не было видно, а на поиски по ящичкам и лавкам уже не оставалось времени.

Он улыбнулся, раскрыл футляр, как книгу, и положил его на пол рядом со столом. Затем он встал к нему спиной, начал расстегивать брюки, как вдруг до него дошло: а ведь все наверняка закончится поносом — что, если «оно» разольется?! Может, тогда раскрыть футляр наполовину и осторожно придерживать его, прижав к ягодицам?.. Когда он начал претворять в жизнь эту практичную идею, за его спиной, от дверей каюты, послышался голос Тонино:

— Эй, не делай глупостей!

Синиша испуганно отбросил футляр, подтянул штаны и, не зная, что делать дальше, продолжал стоять на полусогнутых ногах и смотрел перед собой. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.

— А что ты предлагаешь, капитан? — бросил он цинично через плечо.

— Здесь в ящике, прямо у тебя под носом, стоят две мои дорожные сумки, синяя и зеленая. Открой зеленую — сверху лежит твой ночной горшок.

Действительно, едва развязав шнурок на сумке, он увидел свой горшок в прозрачном пакете. Более того, в нем лежал свежий рулон туалетной бумаги. Насколько Синиша до этого ненавидел его и презирал, настолько он теперь обрадовался своему дорогому, милому ночному горшку.

— Можно тебя попросить оставить меня на пару минут? — проговорил он, часто дыша и придерживая брюки у бедер.

— Человек учится всю жизнь. Надеюсь, что ты тоже этим утром кое-чему научился, — ответил ему улыбающийся переводчик и горшконосец, а потом достал из кармана какой-то предмет и положил его на верхнюю перекладину лестницы, ведущей в каюту. Это был телефон поверенного.

— А-а-а-а!!! — завизжал Синиша от радости и облегчения, плотно прижавшись к горшку, как ребенок-переросток, а Тонино в эту же секунду победоносно опустил люк, закрывая вход в каюту. «Настоящий Синиша» и его конница вдруг неожиданно попадали в разверзшийся перед ними кратер вулкана.

— Сначала скажи, что мне делать с этим, а потом я буду полчаса извиняться перед тобой, — сказал поверенный спустя несколько минут, вылезая из каюты с отяжелевшим горшком в руках.

— Подожди, я сейчас перейду на нос, а ты вылей все за корму и хорошенько промой его в море.

Синиша послушался, но едва он опустил горшок в воду, как эмалированная ручка выскользнула у него из пальцев, и море забрало ночную вазу себе в качестве сувенира. Он наблюдал за тем, как она качается на волнах, как море медленно наполняет ее своей водой и, наконец, как она тонет в его пучине. Навряд ли это было то же самое место, но Синиша решил, что именно здесь, с этой самой кормы, два с половиной месяца тому назад Тонино выбросил четки, которые дала Тонкица, а вместе с ними и бутылку «Гиннесса»… Он продолжал стоять на одном колене и задумчиво глядел туда, где в последний раз блеснул его горшок.