Восьмой зверь

Другой гранью мудрости стала осторожность - даже пятидесяти лет было мало для создания чего-то действительно надежного, способного действовать масштабно, без страха перед гневом семи домов. Пока же ректор вел себя так, как от него ожидают - лавировал меж интересами аристократов, шел на уступки, когда его прижимали к стене, стараясь выглядеть хорошим администратором, но никак не политиком. Братством занимались совсем другие люди, внешне вовсе чужие ему лично - их-то и держали на карандаше службисты, игнорируя мага-медика.

Выбранная роль требовала от ректора незаурядного актерского мастерства - с выбранной маской приходилось жить и работать, ложиться и вставать, день за днем. Даже с собой наедине он продолжал спектакль, не полагаясь на занавешенные окна и знакомые стены. Слишком велика была награда, слишком близка она была, чтобы потерять все из-за неосторожного слова или жеста. Зато если все получится, многое во владении изменит своих хозяев.

Ректор подавил улыбку - возможный наблюдатель мог встревожиться, уловив на похмельном лице главы академии нетипичную эмоцию. Да, 'маска' ректора уже который день находилась в запое, уничтожая дивный коньяк совершенно неприличными темпами. Обходился разгул не без тревожных последствий - второй день ректор чувствовал некоторую пустоту в груди, маятность внутри себя, опустошенность и слабость - организм настоятельно требовал в очередной раз приложиться к живительному напитку. Так и хотелось подойти к столу, выдвинуть верхний ящик и приложиться к початой бутылке, минуя стакан. Ректор помялся с ноги на ногу, с долей тревоги обдумывая появившуюся зависимость, но решил уступить новому пороку. Завязать можно будет и позже.

Рука уже вытягивала из деревянного ящичка приземистую бутылку с черно-серебряной этикеткой, как в дверь постучались. С печальным вздохом ректор прикрыл ящик, оправил одежду… Затем вновь открыл ящик, за секунду вывернул пробку, сделал большой глоток и вновь принял величественный и умудренный вид. По организму растекалась горячая волна, даруя любовь к окружающему миру и спокойствие разуму.

- Войдите!

В кабинет степенно, со свойственной высшей аристократией неторопливостью, вошли трое - две девушки в классических платьях, с юбками до самого пола, стелившиеся по паркету небольшой волной позади них, и молодой парень в стандартной форме академии. Ректор привычно бросил взгляд на браслеты и вовсе не удивился тусклому свету серебра. Пока юноша занимал кресло напротив стола, двое служащих при кабинете шустро и почти беззвучно поставили еще два кресла - по бокам и чуть позади юноши. Столь необычную конфигурацию, выдвигающую парня во главу клина, продиктовали сами гостьи.

- Моя госпожа в ярости. - Нейтрально произнес юноша, глядя ректору в глаза.

Глава академии бросил взгляд на девушек и отметил полную невозмутимость на их лицах. Он не слишком хорошо знал первый курс - общих занятий пока не было, а суета первых дней не позволила познакомиться поближе, так что 'госпожу' придется угадывать. Девушки были одинаково хороши и одинаково красиво одеты. Впрочем, стандартный ритуал приветствия еще никто не отменял.

- Представьтесь, будьте добры. - Добавил он щепотку недовольства в голоса.

- Мою госпожу зовут Джейн Теннет. - Сохранил спокойный тон гость, не соизволив представить себя и служанку.

- И чем же недовольна ваша госпожа? - Ректор вздохнул поглубже, набираясь терпения.

Стоило услышать имя, как ситуация стала кристально понятна, начиная от причин недовольства, завершая доводами, которые ему сейчас приведут и от которых он отмахнется регламентом академии. Не его проблемы. Они сами сделали решение.

- Легкомыслием. - Отозвался юноша и соизволил пояснить. - Госпожа ознакомилась с программой обучения нового спецкурса. Согласно ему, госпоже не полагается персональных учителей, занятия будут проходить совместно со старшими группами.

- Легкомыслием было изучать программу после подписания бумаг, - отмахнулся ректор.

- Дело не в самой программе, а в контрактах персонала, с которыми нам так же разрешили ознакомиться. - Словно успокаивая, мягко поведал гость. - Вот где истинное легкомыслие.

- То есть? - Встревожился ректор.

- Вам известно гораздо лучше моей госпожи, что преподаватели не имеют права проводить занятия старших курсов среди тех, кто не получил должных знаний на предыдущем.

- Это положения устава академии, а не личные контракты. - Поправил парня ректор. - Внесем изменения, разрешающие преподавание. Ничего сложного.

- Чудесно, - расцвел улыбкой юноша. - Моя госпожа совсем не хочет быть причиной нарушений.

Ректор коротко кивнул и поднялся из-за стола, намекая на завершение разговора.

- Но моя госпожа сожалеет, что эти достойные господа все равно умрут. - Вздохнул гость, не торопясь подниматься с кресла.

- То есть? - Насторожился ректор.