Воспаление колец

– Я тебе сейчас покажу «прикрой пасть»! – пообещал Шмурдяк, по недалекости принявший слова Дуршлага на свой счет (ну что поделать, у него были полипы в носу и он дышал через рот). – Недоносок! Петля от моей ширинки!

Обескураженный Дуршлаг пристроился в конец колонны. Собачится с генералом ему не хотелось: среди Урюк-Пхаев Шмурдяк был в авторитете. А вот Дуршлаг... Он имел на своем счету всего сорок убийств и двадцать три изнасилования, за что его дразнили в отряде «желторотиком». Дуршлаг был сыном простого палача, и лишь благодаря взятке попал в урюк-пхайские коммандос. В душе он лелеял честолюбивые планы, к осуществлению коих уже приступил... Шмурдяка он невзлюбил с первого взгляда, а со второго попросту стал ненавидеть. Надо сказать, Шмурдяк платил ему тем же.

Переночевав в степи, чморки продолжили путь на рассвете. Шмурдяк был взволнован. Он нюхал воздух и бормотал о карателях, зондеркомандах и «долбанных рахитанцах». Некормленые хрюкки тихонько стонали в своих пеленках.

К вечеру на горизонте показался лес. Чморки подъехали к нему уже в сумерках, нарубили дров и разложили на опушке костры. Над лагерем поплыл запах съестного... (Потом съестному как следует дали по роже и объяснили, что носки нужно менять за пределами лагеря.) После еды чморки занялись чисткой оружия, игрой в карты на поцелуи и почесыванием собственных задниц. Кто-то насиловал губную гармошку, выводя тоскливую мелодию, похожую на стон живого мертвеца.

Хрюкки лежали рядом с костром Шмурдяка и, захлебываясь слюной, наблюдали, как он жрет из консервной банки тушенку «Их бин швайнен, унд гномен, унд говяден». Наконец генерал отбросил банку, и, выковыривая из зубов остатки ужина, приблизился к хрюккам. Взгляд его заплывших глаз не предвещал ничего хорошего, а торчащая из носа козюлька вызывала у Марси мысль о полной никчемности бытия.

– Ну, – сказал Шмурдяк, почесывая вислое брюхо, – будете отдавать?

– Что отдавать? – пискнул Марси. – Мой носовой платочек?

– Ах ты такой сякой! – Шмурдяк покачал шишкообразной тыквой. – Сам знаешь что! Выкладывай его, щупозад, а не то я тобой зубы почищу!

– То есть вы намекаете на рукоприкладство? – недоверчиво спросил Опупин.

– Нет, – все еще спокойно ответил Шмурдяк. – Я намекаю на ногоприкладство. Поверь, волосатик, если за дело возьмется профессионал, небо тебе с овчинку покажется!

– А она выделки не стоит! – быстро сориентировался Марси. – Я прав?

– Ну все, сейчас будет бяка! – разъярился Шмурдяк и помахал перед физиономиями хрюкков ногой в тяжелом ботинке. – Ну, быстро, у кого кольцо? Или айн-цвайн, и прямо в могилу!

– Яйцо? – убитым голосом переспросил Опупин. – Одно, да? Не два?

– Не прикидывайся человеком! – прошипел чморк, низко склоняясь над хрюкком. – Думаешь сойти за дурачка? Черта с два! Сейчас я тебе устрою ногоприкладство!

Опупин залился слезами.

– Одно яйцо? – хлюпая, переспросил он. – Так и быть, скажу по дружбе. Одно яйцо – это у меня! Да разве я виноват, что инвалид? Жертва случая...

На желтых клыках Шмурдяка появилась пена, он сдавленно зарычал, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы из темноты не выступил Дуршлаг.

– Ай-ай-ай, – покачал головой он. – Ты их до сих пор не расколол?

– Пшел отсюда, гаденыш! – рявкнул Шмурдяк и, выхватив огромный тесак, двумя взмахами рассек пеленки на хрюкках. – Баста, волосатики! Сейчас я вам устрою... А щетинка с ваших ног мне для сапожной щетки сгодится!

– Я... – пискнул Дуршлаг.

– Дыбай отсюда, уродина!

После этих слов чаша терпения половникапереполнилась. Его нелепая пупырчатая морда пошла черными пятнами, как от аллергии. Губы вздернулись, обнажив заточенные клыки. Всхрапнув, Дуршлаг отстегнул от пояса дубину.

– Я... я больше не позволю себя оскорблять! Да я тебя... – Он описал дубиной круг перед собой. – Я... я пожалуюсь! Я пожалуюсь начальству, ты, зеленый вшивый бабуин! Да я тебя в жалобах утоплю!!!!

– Молчать! – Тесак Шмурдяка метнулся к горлу половника. – Еще слово, и я тебя прирежу!

– Вот тебе четыре слова! Ты не генерал, а обыкновенный ходячий мусорник! Намбер шлюк гуд абен! Готтфен даммтер унгехеер!

Генерал задохнулся от потока оскорблений.

– А-а-ах та-ак... – еле выговорил он.

– И так, и эдак, – ухмыльнулся Дуршлаг и показал генералу язык. – Ха! Правильно сказал Цитрамон...

– Что? – вскинулся Шмурдяк. – Цитрамон? Вот ты и проговорился! Значит, ты, Урюк-Пхай, шпионишь в пользу Мордорвана? Ах ты р-резидент! Р-ренегат! Собрался отдать кольцо Цитрамону? Убью! Р-разорву! Р-разрежу! Р-разметаю! – Он замахнулся тесаком, но Дуршлаг отступил на шаг и визгливо крикнул:

– Эй, Джексон! Питер! Орландо!

Из темноты вынырнули три коричневых, крайне отвратительных чморка, причем один из них был с бородой и в очках.

– Прирежьте этого гада, ребята! – мстительно улыбнулся Дуршлаг.

Шмурдяк взревел, готовый кинуться в битву; коричневых чморков он боялся меньше, чем тараканов на своей кухне.

– Рахитанцы! Рахитанцы идут! – вдруг завопили издалека. – Спасайся кто может, однако!