Воспарение [= На подъеме]

Когда Скотт подошёл к растущей толпе местных, которые уже отметились, он немного изучил карту. Маршрут представлял собой грубо очерченное кольцо. Вниз по Вью-Драйв до шоссе № 117 — это первые три километра. Мост через Боуи-Стрим отмечал середину пути. Затем вдоль шоссе № 119, которое переходило в Баннерман-Роуд, как только пересекало муниципальную границу города. Десятый километр проходил через холм Хантерс-Хилл, известный как Погибель Бегунов. Он был настолько крутой, что в снежные дни дети часто спускались с него на санках, набирая страшную скорость, но находясь в безопасности благодаря снежным насыпям. Последние два километра приходились на касл-рокскую Мэйн-Стрит, которая должна была быть заполнена восторженными зрителями, не говоря уж о съёмочных группах со всех трёх телеканалов Портленда.

Все разбились на группки, болтали и смеялись, попивая горячий кофе или какао. Все, кроме Дейрдре Маккомб, которая выглядела невероятно стройной и красивой в своих синих шортах и белоснежных кроссовках «Адидас». Она поместила свой номер — 19 — не по центру, а выше и левее, чтобы оставить видимой большую часть центра её красной футболки. Там была изображена эмпанада[20] и надпись «ХОЛИ ФРИХОЛИ», 142 МЭЙН-СТРИТ.

Реклама ресторана имела смысл… но только, если она думала, что из этого выйдет что-то толковое. Скотту пришла мысль, что в этот момент она могла даже не думать об этом. Разумеется, она зала, что «её» плакаты были заменены на более противоречивые; в отличие от того парня, который побежит с собакой-поводырём (Скотт видел его, дающим интервью возле стартовой линии), она не была слепа. То, что она не послала всё на хер, не сильно удивило его. И он довольно хорошо представлял себе, почему она находилась там: хотела заткнуть их за пояс.

Конечно же хотела, подумал он. Она хотела победить их всех — мужчин, женщин, детей и слепого парня с немецкой овчаркой. Она хотела, чтобы весь город смотрел, как лесбянка — женатая лесбянка — зажжёт огни на их рождественской ёлке.

Он подозревал, она знала, что ресторан уже шёл ко дну, и, может даже была этому рада; может, она хотела поскорее убраться из Рока, но — да, хотела заткнуть их за пояс перед тем, как она и её жена уедут, оставив их с этим воспоминанием. Ей даже не нужно произносить речь, просто показать эту надменную улыбку, которая говорила: вы провинциальные, самодовольные засранцы. Отлично побеседовали.

Она разминалась, сначала сгибая в колене одну ногу и потягивая её за лодыжку, затем вторую. Скотт остановился перед столиком с напитками (ДЛЯ УЧАСТНИКОВ — БЕСПЛАТНО, ПО ОДНОМУ В РУКИ) и взял два кофе, заплатив за второй доллар. Затем подошёл к Дейрдре Маккомб. Он не имел никаких видов на неё, никаких романтических наклонностей, но он был мужчиной и не мог не восхищаться её фигурой, когда она потягивалась и крутилась, всё время увлечённо поглядывая на небо, где не было ничего, кроме серых слоисто-кучевых облаков.

Сосредотачивается, подумал он. Готовит себя. Может быть, и не к последнему своему забегу, но определённо к последнему, который действительно что-то значит для неё.

— Привет, — сказал он. — Это снова я. Вредитель.

Она опустила ногу и посмотрела на него. На её лице появилась улыбка, такая же предсказуемая, как восход солнца на востоке. Она была её щитом. Возможно, тот, кто находился за ним, был ранен, а также зол, но она решила, что никто в мире не должен увидеть этого. Возможно, за исключением Мисси. Которой в это утро не было рядом.

— Почему это? Вы — мистер Кери, — сказала она. — Вот и стартовый номер. И передний бампер, и мне кажется он немного увеличился в размере.

— Лесть ни к чему не приведёт, — сказал он. — И знаете, может, у меня тут подушка, которую я ношу, чтобы дурачить людей. — Он протянул один из стаканов. — Хотите кофе?

— Нет. В шесть утра я ела овсянку и половинку грейпфрута. Это всё, что мне нужно до середины забега. Затем я остановлюсь возле лотка и угощусь клюквенным соком. А теперь прошу меня извинить, я должна закончить разминку и мою медитацию.

— Уделите мне ещё минутку, — сказал Скотт. — Вообще-то, я пришёл не для того, чтобы предложить вам кофе, потому что знал, что вы откажетесь. Я пришёл предложить вам пари.

Она уже взялась за правую лодыжку и принялась потягивать ногу. Но тут опустила её и уставилась на Скотта, будто у него во лбу выросли рога.

— Господи, о чём вы вообще? И сколько раз я должна повторять, что нахожу ваши усилия… не знаю… расположить себя ко мне — нежелательными?

— Существует большая разница между заискиванием и просто желанием проявить дружелюбие, о чём вы, должно быть, и так знаете. Или узнали бы, ели бы постоянно не оборонялись с такой силой.

— Я не…

— Уверен, у вас есть на то причины, и давайте не будем заниматься семантикой. Я предлагаю простое пари. Если вы сегодня выиграете, я никогда больше не побеспокою вас, включая жалобы на ваших собак. Гоняйте их по Вью-Драйв сколько угодно, и если они будут гадить на мой газон, я сам всё уберу без единого возражения.