Воспевая любовь

А может и ждёт, ведь место не ласковое, что ей думать? Мужчины, насмотревшись, вздыхали, и шли дальше по своим делам, чтобы не настораживать молоденькую лэру ещё больше. Сюда приезжают надолго, ещё увидят её не раз.

Вера очень медленно ехала по двору, ожидая провокации и ища главный вход в замок. После того, как почти целый месяц ей попадались дома только из дерева, каменное строение среди снега смотрелось холодно и чужеродно. Она спешилась, держа коня или скорее сама держась за него. Мужчины отступали, скрываясь в пристройках, а вот женщины всё больше заполняли двор.

«Ещё хуже», - подумала Вера, понимая, что если её сейчас эти бабищи начнут задирать, то молнией по ним не шарахнешь. Значит, придётся огнём чуть космы подпалить им. Главное сразу бойко отбиться, чтобы лезть к ней больше неповадно было.

Но никто ничего не говорил девушке, более того, все глазели, но одновременно делали вид, что вышли по своим делам. Если бы Вера не была так напряжена, то ей стало бы смешно проявляемому чувству такта.

Очень кстати из замка вышел мужчина и направился прямо к ней. Немолодой уже, немного седины в бороде, морщинки вокруг глаз, неожиданностью стала висящая в ухе здоровенная разбойничья серьга. Почему разбойничья? А это из детства, в сказках у разбойников именно такая была.

- Лэра Ранс? – полуутвердительно, но всё же уточняя, спросил он.

- Да, - вышло чуть хрипло, но это даже лучше, солиднее.

- Я лэр-в Линей, командующий этой крепости. Рад вас приветствовать, - тепло улыбнулся он, - мы вас ждали на следующей неделе с обозом.

- Я сама…

- Вижу. Шустрик, забирай у лэры коня.

- Буцефала, - быстро вставила Вера.

Лэр-в отчего-то ещё шире улыбнулся:

- Забирай Буцефала, дай ему чего-нибудь вкусного, довёз нашу лэру в целости и сохранности.

- Угощу, побалую скотинку, - доброжелательно ответил подошедший Шустрик.

Вера ощущала себя ужасно глупо, стоя перед командующим, прижимая к себе валенки и овчину. Мешок за спиной – это нормально, а вот валенки, будь они не ладны!

- Ну что, бабоньки, принимайте лэру. На два года она у нас. Во дворце в игры играются, а служивые люди страдают. Говорю всем сразу, чтобы слухов никаких не было. Лэра не боевой маг, а бытовой! В военных действиях она участия не принимала, а вот замки строила отменные! Так что, сами понимаете, дезертировать ей нечего было, а вот то, что ездить часто приходилось по королевству, оно понятно. Одну из поездок ей и оформили, как дезертирство. Вот и всё. Неуважения к лэре – не потерплю!

Вера слушала лэр-ва – и не верила. Побеспокоился о её душевном спокойствии, заранее оберегает, заступился. Он ещё не знает, какая она, достойна ли, а уже заботится. Глаза у неё совсем не вовремя заблестели. Не хватало ещё опозориться слезами перед всеми.

- Лэр-в, ну, мы забираем лэру? – смущаясь, спросила полноватая женщина, - надо бы в баньку её с дороги, да комнатку ей протопить, пока косточки греть будет. Санюшка, а ты одежку подходящую подбери пока, - дождавшись кивка лэр-ва, тут же начала раздавать указания другим женщинам.

Лэр-в Линей, чтобы Вера не беспокоилась, подбодрил её:

- Госпожа Ната у нас по хозяйству главная, моей жене первая помощница. Жена у меня не маг, зато батюшка её научил ловко с цифрами обращаться. Вот любушка моя мне с бумагами помогает, всю отчетность ведет, а Ната за работающими в замке людьми присматривает.

Вера кивнула, что всё поняла. Странно, непонятно, но видимо, серьёзная нехватка народа, если неодарённых силой женщин к важной работе привлекают.

А дальше началось! К Вере отнеслись так, будто она самый любимый, уважаемый и долгожданный человек. Её мыли, массажировали, как умели, веничком пар по телу гнали, травами приятные запахи создавали. Она только поворачивалась, да одобрительно угукала, когда ей что-то ещё предлагали. Потом под белы рученьки повели кормить, а после, объевшуюся, осоловевшую, доставили в нагретую комнату и уложили в кровать. Ей бы спать, а она вдруг расплакалась. Вцепилась в сопровождавшую её женщину и рыдала, словно дитя малое, всем белым светом обиженное. Вместе со слезами уходили все ранее озвученные плюсы одиночества, невмешательства, отстраненности и бог знает чего ещё, оказавшимся на деле очень тяжёлым грузом.

- Ну, ну, поплачь, поплачь, - приговаривала сидящая рядом женщина, гладя по голове. – Небось, надумала по дороге невесть чего, а у нас тут люди хорошие, душевные. На прошлое не смотрят. Какой покажешь себя здесь, так и будут относиться. Наш Линей за тебя слово молвил, значит, достойна. Его слушают, никто тебя не обидит. Да и без его слова не обидели бы.

Вера уже затихла и слушала, что говорит эта женщина. Слушала и верила. Она уже в дороге начала понимать, что люди здесь немного другие. Разные, лучше, хуже, но более открытые. Не совсем такие, как в деревнях близ Западной, там народ был душевный, но простоватый.