Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов

Милу вместе с двумя девчонками и парой парней арестовали. В опорном пункте её допрашивал Сиротин. Он был опрятен и мил. По-отечески он приобнял за худые плечи Милу и, угрожая сообщить в школу и родителям о плохом поведении девушки, убедил её письменно дать признательные показания в сознательной пропаганде чуждых советскому строю идей посредством слушания крамольных авторов. Этот листок он аккуратно сложил и сунул в нагрудный карман белой рубашки, а через день заявился к отцу Милы.

Повод для шантажа был слабенький – девочка несовершеннолетняя и по закону ей ничего не угрожало. Но на его счастье как раз в этот момент отец девушки разложил на столе только-что отпечатанные военные дневники Эренбурга и не успел прибраться. Шурыгин заявил, что он писатель. Сержант с почтением попросил почитать что-нибудь по памяти. Автор покраснел и скромно отказался. Сержант настаивал. Оказалось, что у писателя уже целое собрание сочинений и писал он их под псевдонимами Солженицина, Ахматовой, Аксёнова.

Всё ясно – враг. Но что теперь с этим делать? Арестуют этого интеллигента, дочь останется одна. Её в приют, а там роза превратится в репей. А она ему страшно нравится – до пота в подмышках и зуда в паху. Вот так с первого взгляда…! Но нельзя – малолетка. А если папу в хомуты? Тогда он дочь свою направит в его сторону, заставит подчиниться?

Сиротин решил не спешить, а пока надо подумать, что со всей этой макулатурой делать. В стране расцветает самиздат, люди из рук вырывают крамольные листки. Но на машинке много ли напечатаешь. И потом – всё бесплатно. От того и ширится тлетворное влияние по стране, как степной пожар. А если на коммерческую основу поставить? Хочешь свободы слова испить – заплати. И ведь будут платить! Вспомнил про ротапринт, припрятанный в опорном пункте за фальшпанелью. На заре участковой деятельности аппарат случайно достался, оставленный без присмотра после разгрома подпольной редакции. И дело пошло.

***

– Эта сволочь мне ни копейки не оставляет, – всхлипнул Шурыгин.

– Не могу я на всё это смотреть. Мерзость какая! – вскипел Яша. – Илья, пошли. Мила, я тебя очень прошу, не пускать больше сюда этого гада.

– Яша, – вдруг сказала Мила, – спасибо тебе… за всё. Вы идите, а мне с Ильёй поговорить надо.

Она умоляюще посмотрела на оторопевшего Илью.

– Ну, хорошо, – сказал он, – Сергей, ты тоже иди с Мещерей, я вас догоню.

Зашли в комнату Милы. Она попросила Иль сесть. Сама осталась стоять, широко расставив ноги, руки за спиной. Сейчас она была той Шурыгиной, которая, собрав волю в кулак, медленно и твёрдо ступая перед строем старших мальчиков, указывала, кто из них принимал участие в «геноциде» малолеток на третьем этаже школы.

Илья посмотрел с восхищением на только что рыдавшую и метавшуюся по квартире девушку.

– Илья, – начала она и запнулась, затем взмахом головы перекинула косу на грудь и сжала её обеими руками. – Всё, что рассказал отец, – правда. И ты, как комсомолец…

От неожиданности, Илья вскинул на неё глаза, которые до сих пор старательно прятал, и невольно заулыбался.

–…вправе меня осудить, – прошептала Мила и вдруг упала перед ним на колени и схватила за руку.

По лицу её снова полились слёзы. Как и тогда, в лагере, она смахнула их кончиком косы, уткнулась лицом в его колени и быстро – быстро залепетала:

– Я не могу быть твоей. Я грязная! Я лгунья! Почему я не сказала тебе всё это тогда? Я боялась, что ты меня бросишь. Там было так хорошо! И рыба, и волки с большими глазами, как у тебя. Он приходил и каждый раз так смотрел на меня, будто я его… девка. Такой потный, грязный. А его губы! Эти червяки! Красные, гадкие червяки. Он сегодня первый раз схватил меня и поцеловал!

Мила вскочила, бросилась на кровать, уткнулась лицом в подушку. Тело девушки вздрагивало. Илья бросился к ней и погладил по голове.

– Отстань! – выкрикнула она и оттолкнула его руку.

Села, зажав руки между ног и уперев взгляд в стену. Немного успокоившись, она продолжила:

– Мама ушла и отец очень сильно изменился. Начал пить. Я знала, что он не сможет меня защитить. Какое счастье, что я уехала в лагерь. Там я снова встретила тебя. А теперь не знаю, что делать. Вот смотри!

Она выдвинула ящик тумбочки. Там навалом лежали какие-то цепочки, кулоны, колечки.

– Это всё он мне подарил. Здесь есть и ценные вещи – я как-то ходила к оценщику.

– Зачем ты всё это взяла, дурочка?