Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся

Третья по распространенности кода в клане, который мы наблюдаем, – та, что обозначает семью, или «социальную единицу». Она всегда состоит из четырех щелчков, только их ритм в разных семьях немного разный. Скажем, у «N» это более быстрый сигнал 1 + 3. У «V» – тот же 1 + 3, но несколько более долгий, а у «F» – промежуточный между ними по длительности. Семья «U» издает относительно долгий сигнал 4Р с равномерными интервалами. Сигналы разных семей различаются, но рисунок везде устойчиво повторяется. По этой коде можно распознать любую семью в клане.

«Обычно мы слышим их только тогда, когда где-то рядом держатся и другие семьи», – объясняет Шейн.

То есть в переводе на английский киты как бы говорят: «Я принадлежу к Восточному Карибскому клану. Я Пинчи из семьи "F"».

«Так у них работают самоидентификация и распознавание. Это сообщество семей и индивидуальных личностей. Кашалоты, – заявляет Шейн, – очень культурные существа».

Растолковав самые простые вещи, Шейн начинает посвящать меня в более сложные. Как уже говорилось, каждый из здешних карибских кланов имеет одну опознавательную коду, которую никакой другой клан не использует. Однако в большинстве других регионов мира это не так. На самом деле общение кашалотов с помощью код устроено значительно сложнее.

Мне понадобилось немало времени (а Шейну – немало труда), чтобы я уяснил то, что поначалу выглядело очень запутанным. Но, кажется, в конце концов я все же разобрался. Хотя киты, наверное, вообще не видят в этом сложностей. В общем, получается примерно следующим образом.

На большей части земного шара различия в диалектах заключаются в том, как часто те или иные кланы кашалотов используют определенные коды. Представьте себе, что одной музыкальной группе нравится определенный набор аккордов, которые она и использует больше всего. А другая группа предпочитает другой набор аккордов. То есть аккорды у них одни и те же, но каждая использует некоторые из них чаще, чем другая. В итоге обе группы звучат по-разному и распознать их не составляет труда. Примерно так же устроены и диалекты кашалотов. Коды, которые каждый клан склонен издавать чаще других, придают ему то, что Шейн называет «тематическим» отличием.

Например, все три клана, живущие у Галапагосских островов, издают коду 5Р, состоящую из пяти щелчков, разделенных равными интервалами. «Регулярный» клан пользуется ею очень часто, а кланы «Плюс-один» и «Короткий» – лишь изредка. Клан «Плюс-один» чаще всего добавляет длинный «пробел» перед финальным щелчком любой коды, так что принадлежащие к нему киты издают четыре, пять или шесть щелчков, затем делают паузу и, наконец, последний щелчок. «Короткий» клан чаще любых других издает краткие трех– или четырехщелчковые коды. И так далее, каждый клан имеет свои особенности.

* * *

Этим утром мы снова выходим в море, не собираясь упускать ни единого погожего дня, и засекаем кашалотов, едва начав слушать. Сейчас большинство китов, голоса которых мы улавливаем, находятся на поверхности, широко рассеявшись по морю, и ведут себя довольно тихо.

Их совместное пребывание здесь, наверху, вовсе не совпадение. Они всегда знают, где каждый из них находится по отношению к другим и кто эти «другие». Сами киты сейчас ощущают себя в тесной компании. Для нас же они почти незаметны. Все, что мы можем видеть, – чуть выступающие из воды темно-серые горбы, хребты от дыхала до спинного плавника. Гладкие, широкие головы, такие огромные, что они даже выступают над линией спины; морщинистая кожа почти сливается с рябой поверхностью океана. Кто кого трогает под столом, кто кому заглядывает в глаза – это знают только сами киты.

Но вот ленивый досуг подходит к концу: пора добывать свой морской хлеб насущный. Самый большой из ближайших к нам китов горбит спину и начинает погружение, вздымая хвостовой плавник к небу, так что вся тяжесть массивной кормы загоняет его все глубже в водную толщу. Вот второй кит воздевает широкий черный флаг хвоста и так же грациозно уходит в глубину; его движение не менее величественно, чем медленные перекаты вечной океанской зыби. «Ни в одном живом существе, – писал Герман Мелвилл, – не найти вам линий столь совершенной красоты, как в изогнутых внутренних гранях этих лопастей»[47]. Вскоре чуть дальше от нас среди волн выгибается еще одна темная спина, поднимается хвостовой плавник, и вот уже все киты скрываются под покровом океана.