Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся

Иногда горбачи кормятся группами, используя координированную стратегию под названием «пузырьковая сеть». Должно быть, какой-то кит, а может несколько, когда-то придумал выдувать воздух из дыхала, плавая по кругу, чтобы этой импровизированной сетью из пузырьков сгонять в одно место косяки рыбы или другой мелкой добычи. Если вам когда-нибудь посчастливится наблюдать китов за такой охотой, вы увидите, как несколько животных – шесть или восемь – вместе заныривают на глубину и принимаются кружить там. Потом на ваших глазах на поверхности появляются большие, размером с кита, кольца из пузырей: плавая кругами, охотники постепенно выдыхают воздух, который поднимается сплошной завесой, пугая рыбу и вынуждая ее сбиваться в плотные косяки в центре этой «сети». Вероятно, вы, как и я в свое время, будете зачарованно следить, как киты одним стремительным движением внезапно выныривают из середины кольца из пузырей с широко раскрытой пастью и как десятки испуганных рыбок бросаются прочь, в последний момент пытаясь спастись от неумолимо захлопывающихся смертоносных челюстей.

Эколог Ари Фридлендер, подробно изучавший это поведение у горбачей, рассказал мне, что на Аляске киты охотятся методом «пузырьковых сетей» группами по 12 и более особей, потому что там основным кормом для них служит быстро идущая сельдь, тогда как у побережья Новой Англии, где горбачи чаще промышляют более медлительную песчанку, китовые «ловчие бригады» обычно меньше. Аляскинские группы более устойчивы и склонны держаться вместе. У новоанглийских китов внутригрупповые связи не так прочны. Но что, пожалуй, еще интереснее, так это то, что у животных появляется своя специализация. В частности, складывается впечатление, что не все киты в одной «бригаде» создают пузырьковые завесы. Тот, кто выдувает пузыри в одной операции, делает то же самое и в следующей. Иными словами, киты имеют целую обойму культурных возможностей и выбирают необходимую на данный момент, чтобы лучше соответствовать обстоятельствам.

Какое-то время назад нашлись ученые, которые решили выяснить, сколько времени нужно косаткам, чтобы научиться имитировать сородичей[45]. Для эксперимента исследователи договорились с тренером, работающим с тремя рожденными в неволе косатками, выступающими в шоу в дельфинарии. (В наши дни разведение китообразных в неволе и представления для публики уже уходят в прошлое, но благодаря им за последние десятилетия люди немало узнали, почему эти существа не должны служить нам забавой.) Тренер просил одну из косаток выполнить какой-нибудь трюк, которому она была специально обучена, скажем похлопать плавником. Затем тренер указывал на нее и с помощью зрительного контакта просил другую косатку, не обученную этому действию, повторить его. Из отчетов исследователей следует, что хватало всего одного-двух подходов, чтобы «все три подопытных особи правильно и полностью скопировали формы поведения, которым их не обучали на тренировках». (Если вам когда-нибудь приходилось учить собаку перекатываться с бока на бок, вы знаете, насколько это непростое дело, требующее множества повторов и вознаграждений.) За время исследования один двухмесячный детеныш без всяких побуждений и вознаграждений мгновенно научился имитировать три трюка, которые выполняла его мать. Способность к социальному обучению позволяет быстро превращать уникальные умения одной особи в обычай и культуру, присущие многим.

Кашалоты, поднимающиеся из глубины океана к воздуху, обычно сопровождают это заявлением о собственной идентичности и групповой принадлежности. Используя коды и клановые диалекты, они демонстрируют себя, сообщая: «Вот он я. Вот те, к кому я принадлежу».

У кашалотов в их неустанных странствиях по морям и океанам есть только морская зыбь, холодные темные воды глубин, бескрайние дикие небеса – и они сами. Усвоив, с кем они, киты знают, кто они такие, и вместе добывают пищу или противостоят неприятелям и иным трудностям.

Когда китовая семья принимается «болтать», как это называет Шейн, процесс протекает очень оживленно. Вот что нам о нем известно: пользуясь выученными кодами, кашалоты способны обозначить себя как конкретную особь, назвать свою семью, а также клан, к которому они принадлежат. Каждый кит издает сигнал-коду примерно раз в пять секунд. Вы слышите, как сигналы разных китов часто перекрываются. «У кашалотов не считается невежливым перебивать друг друга», – объясняет Шейн. Часто беседа начинается с определенной коды, которая означает нечто вроде: «Разрешите привлечь ваше внимание». Первые коды при заныривании на глубину часто звучат как последовательность из пяти щелчков, издаваемых через равные интервалы. Затем киты могут переходить к другим кодам.

Кодовые диалекты служат одновременно и своеобразной социальной смазкой, и, что не менее важно, социальным барьером. Как в человеческом обществе языковые различия могут размечать границы между социальными группами, так и у кашалотов различия в групповых кодах отражают границы между семьями и кланами.