Воспитанник Шао. Том 2. Книга судьбы

— Если учесть, что и полиция работает на полковника, то положение Руса ухудшается.

— Но он, как всегда надеется, что опередит своих противников.

— Поэтому и ему, и вообще всем нам на руку, если мы произведем небольшой переполох в городе. Спутаем карты Динстону. Да и сами может что-нибудь нащупаем.

— Да, это будет достаточно понятный сигнал для нашего брата, — продолжая изучающе глядеть в окно на волнующее море демонстрантов, согласился Коу.

— Ничего страшного не должно произойти, — подтвердил Ван. — Местная детвора собрана и уже побежала отслеживать крыши. Самое опасное может исходить оттуда. Если Динстон расположил там стрелков, то не избежать крови.

— Но, если снайперы задраят чердачные люки, как пацаны с ними справятся?

— С ними несколько взрослых. Они взорвут люки. Нельзя чердаки оставлять. Оттуда самая опасная угроза.

— Но можно и из окон стрелять.

— Оттуда труднее. Жильцы — это свидетели.

— А успеют пацаны все крыши оббежать?

— Должны. Их больше двухсот человек. Семь групп. Снайперов не может быть больше двух-трех человек. Они не осмелятся ввязываться в бой с такой напористой оравой.

— Значит, как мы и рассчитывали, остаются только формирования помещиков.

Коу Кусин принимал руководство операцией от Вана и прощупывал все варианты. Перед этим ему пришлось много ездить, собирая информацию от китайской эмигрантской диаспоры. И только сейчас знакомился с обстановкой в городе и с планами Вана.

— Этих будем ломать. Они вне закона. Это непосредственная опасность для митингующих, — холодно заключил Ван свои решения в устной форме.

…Наконец толпы демонстрантов двинулись по проспекту.

Транспаранты, палки были почти у каждого. Где-то рядом играла бравурная музыка. И где-то рядом несколько пар упорных глаз внимательно следили за шествием.

— Мин, пора идти. Первую группу поведешь по правой стороне улицы.

Сен Ю со второй по левой. Наших китайцев ты увидишь. У них виски подкрашены красной краской. Дальше все по плану. Мы будем корректировать ваши действия. Не торопитесь.

Мин слегка кивнул и мигом исчез в коридоре.

Ван и Коу продолжали наблюдать из зашторенного окна движущуюся людскую массу, прикидывая в уме по нескольку раз возможности, которыми они обладают. Нестройный шум Дикой улицы глухо доносился раскатывающим рокотом в помещении. Через несколько минут охранник провел в зал возбужденного паренька с головой, густо обсыпанной годовалой пылью на курчавых волосах. На плечах и спине клочьями висела слоеная паутина.

— Одиннадцать крыш облазили, — прямо с порога затараторил он. — На одной обнаружили двоих с винтовкой. Мы им в спину настреляли несколько обойм. Винтовку забрали. Рация была у них.

Коу некоторое время молчал, осмысливая и анализируя сказанное.

Обернулся к Вану.

— Все так и есть. Свирепый Динстон и компания очень серьезно подготовили провокацию.

Обратился к подростку.

— А трупы куда дели?

Тот непонимающе пожал плечами.

— Там оставили. А что надо было делать?

— Мы и сами не знаем, — махнул рукой в сторону. — Пусть лежат-американцу для богатства воображения. С вашей стороны пострадавших нет?

— Нет! — Звонко рапортовал герой. — Мы быстро, как в кино. Одного сразу, другой еще немного ворочался.

— Молодцы. Сумели. Продолжайте осматривать следующие чердаки. Если снайперы убегут, пусть убегают. И пусть расскажут полковнику, как он их подставляет. Все равно на этом их миссия заканчивается. Они не осмелятся во второй раз предпринимать акцию. Будьте осторожны: на других крышах могут оказаться профессионалы поопытнее и поудачливее.

Они могут вас тоже настрелять. Но вы, главное, пошумите. Гранаты не жалейте. Следующий раз приходи вот по этому адресу.

Коу показал ему листок.

— Запомни. Приходи один. С пустой бутылкой из-под молока. Ясно?

— Ясно, — сверкнул белыми зубами мальчишка и побежал.

Неистовая и шумная толпа демонстрантов вытянулась в ровную колонну. Голова ее уже удалилась на значительное отдаление от дома, где находились монахи. Пора было перебираться ближе к мэрии, куда двигалась людская масса. У монахов там была забронирована квартира, откуда можно было детально наблюдать за происходящим на улице.

Четыреста человек полицейского кордона расположились в четыре шеренги: со щитами, в касках, с дубинками. Народ подошел вплотную.

Живая масса неровно колыхалась, угрожающе бурлила. Чего-то выжидала.

Плакаты и транспаранты по рукам перешли в первые ряды. Полицейский строй, как фаланга Александра Македонского, стоял ровно, неподвижно.

Лики, сквозь органическое стекло шлемов, были белы, словно образы чахоточных инопланетян. Людское разноголовье, будто черви в теплую погоду, шевелилось в нерешительности, в опаске, но больше в беспомощности. Бойцовский порыв, так явно и мощно продемонстрированный перед этим на митинге, под впечатлением организованных, дисциплинированных шеренг, предметно таял и медленно сникал.