Воспитанник Шао. Том 2. Книга судьбы

— Но мы же и подняли вашу экономику после полной разрухи, — примирительно констатировал Динстон.

— Конечно, конечно, — но экс с упорным предубеждением твердил. — Мы вам нужны как передовой фронт против коммунизма. Мы всегда и первыми оказываемся в окопах лицом к лицу с русскими. Куда б вы делись без нас: только на полюса. Ваши негры очень плохо воюют. А мы солдаты. Мы и верим по-солдатски. Все обманывают нас. И вечно воюем на два фронта.

Наступило тупиковое молчание. В камине сухо потрескивали бревна.

Содержимое бутылок с угрюмым настроением, но энергично уничтожалось.

Присутствующих довольно сильно разморило от тепла камина, но более от выпитого.

— Не то мы говорим, — пошевелился в кресле Брюнер. — О себе думать надо. Нас избивают, а мы чего-то сразу евреев вспоминать начинаем. При чем здесь они? Дурачество. Не удосужились потасовку снять на кинопленку. И никаких проблем. Все китайцы были бы запротоколированы сразу.

— Брюнер, не лезьте вы в историю. Успеете. — Скорцени недовольно по-гадьчьи зашипел. — Заметаем следы, заметаем, но все равно норовим свет подивить своим присутствием. Откуда это не нужное, лишнее тщеславие? Или мало этот журналистишко Гербер Ион тревожит наши нервы.

Идиоты вы все. Вот его необходимо ликвидировать. А монахов следует просто стрелять без всяких разговоров. А так у вас политика высшего класса, история, литература-клуб бездельников и мечтателей. Никакого анализа.

— Спокойнее, господа, — Мюллер по-отечески успокаивал коллег, — все надо делать не торопясь, с головой. И так дров больше, чем надо, наломали. Побаловались, хватит.

Товарищ по партии постучал декоративной кочергой по полу, выпятил нижнюю губу.

— Эти китайцы очень жестокие люди. Мы еще вроде бы как намеревались что-то предпринять против них, а они уже набили, наколотили, настреляли. Они что? Неподсудны воле божией? — Мюллер по-судейски строго сдвинул брови. — На моей памяти ни одна разведка так не поступала. Да и никто, сколько помню, не лез на рожон. Даже ни одна террористическая организация. Все до поры до времени всегда отлеживаются на дне. А эти? Господин Динстон, вы просили помочь вам, но мы даже сейчас не знаем толком, с кем имеем дело.

— Считайте, что вы имеете дело тоже с одной из террористических банд Китая.

— Темните, полковник. Как это с одной из… Разведка так не докладывает. Мы работаем на вас. А вы? Кстати, ваша фирма еще не оплатила убытки.

Динстон показал на кейс у камина.

— Наличность согласно договору здесь. Пятьсот тысяч.

— Уже легче, — взбодрился Брюнер.

— Легче, — серьезней, но так, чтобы не обидеть, добавил полковник.

— Вы неподотчетны. У нас сразу под суд. На немцев непохоже, чтобы они так разбрасывались людьми. Ваш образ жизни меняет вас.

— Не трожьте наш образ жизни. Мы беглецы по жизни. Нам более трагична потеря каждого нашего человека. Потому что он наш. У вас люди работают по найму. У нас за идею. Это очень полярные понятия. Нас все меньше и меньше. Наша жизнь призрачна. Призрачна и в какой-то степени нереальна. Можно сказать между страниц земной эпопеи проходит наша старость. Не по тропкам, а по кочкам.

— Тот монах, которого мы никак не может достать, тоже беглец по жизни. И тоже между страницами бродит, как неприкаянный. Он призрак более вашего, как и его духовные братья монахи.

Брюнер сам себе в кулачок засмеялся и загадочно произнес:

— Призрак не призрак, но мои люди знают, куда этот мальчишка увел детей. — Весело усилил голос-Он в детской богадельне, где старушенции еще древнее нас годуют малышей.

— О, все же смогли выследить! — довольно воскликнул Мюллер. — Теперь надо что-то немедленно предпринимать.

Динстон вскочил и возбужденно заманеврировал по помещению.

— Ночью окружить, взорвать все к чертовой матери. Пора с ним заканчивать.

— Не пылите, полковник, еще нас критикуете. Взорвете, а там его не окажется. Монах гораздо хитрее, чем вы все еще предполагаете. Он в той богадельне после этого случая навряд ли останется. Не дурак. Сменит место своей основной дислокации. Когда он один, за ним практически невозможно уследить. Быстро высчитывает наших людей. Выждет за углом, а потом так по голове бьет кулаком, что она трещит, как переспелый арбуз.

— Но он же должен хоть иногда приходить туда.

Американец энергично жестикулировал, подталкивая немцев к размышлению.

— Наши люди следят за приютом. Когда монах объявится, доложат немедленно.

— Долго все это, долго, — нервничал Динстон. — Группа монахов в городе. Она заберет его и ищи тогда. В Китае безнадежно кого-либо достать. Надо как-то спровоцировать его. Малыши знают, где он может скрываться?

— Навряд ли. Русский доказал, как надолго может исчезать из поля зрения. Но со старухами имеется девчонка лет четырнадцати. Довольно миловидная, скромная очень. Если ее выкрасть, да пару малолеток, то…

— Верно, — быстро подхватил коварную идею американец. — Уверен, что его об этом не замедлят предупредить те же пацаны. Обязательно объявится. Детей он не бросит: сам сирота.

— А может к этой школьнице у него и чувства какие. Не рахит ведь.

Мужик уже. Так что ход верный.