Воспитанница института для благородных девиц

Потом решил послать за местной знахаркой, хоть и не доверял я им. Но Сара остановила меня, сказав, что такая уже была сегодня у Александры. Первая жена сама её приглашала для второй. Моя умница! Знахарка посоветовала то же самое, что и лекарь.

Что ж, если, и лекарь, и знахарка утверждают, что Яблоньке нужен лишь постельный режим и покой, то у неё будет, и то, и другое.

Это невыносимо! Но мне пришлось смириться и ждать встречи с ней…

По моему указанию, Сара докладывала мне о состоянии здоровья и настроении Александры утром и вечером. Вскоре, малышка уже понемногу вставала с постели, немного развлекалась чтением, шитьём, но меня видеть по-прежнему не желала.

Насколько же сильно я её ранил!? Что бы такое мне ей подарить, чтобы девочке понравилось, чтобы она оттаяла, отпустила обиду?

На шестой день я не выдержал. Вечером подошёл к комнате второй жены. Охранница вскочила с банкетки и доложила, что у госпожи давно не горят лампы и свечи.

— Она спит, господин, поэтому её нежелательно беспокоить! — прошептала услужливая драконица и даже заступила собою дверь, когда я хотел войти. — Нельзя! Госпожа может проснуться и испугаться Вас.

Надо же, какая преданная служанка! Пришлось приказать ей убраться с дороги. Я уже не мог терпеть — мне нужно было, наконец, увидеть свою девочку, пусть спящую. Так даже лучше в сложившихся обстоятельствах.

Отворил дверь и вошёл, стараясь ступать как можно тише. Первым делом бросил взгляд в сторону кровати. Постель была пуста. Но я сразу обнаружил Александру в кресле, у камина. Я больше её в два раза, а, смотри-ка, оробел. Вдруг наврежу её выздоровлению?

Она не спала. Не испугалась меня. Не закричала. Раскачивалась и смотрела на меня.

— Яблонька? — позвал её, не зная, чего ожидать и о чём можно говорить с ней, чтобы не нарушить тот душевный покой, о котором говорил лекарь. Может, лучше быстро выйти? Какая же она у меня, во всех отношениях, хрупкая!

Ещё немного полюбуюсь…

Александра молчала, по-прежнему качаясь в кресле, и я мягко поинтересовался почему она, больная, не в постели.

Странно. Моим речам Александра удивилась. Возможно, она не считает случившееся болезнью?

Неожиданно Яблонька стала говорить невозможные вещи. Например, о том, что Сара пыталась её утопить. Или о том, что моя первая жена способна на враньё и гадости.

Женская ревность… Как часто мы в мужской компании обсуждали её. Старшие драконы делились опытом. Помню, как один из них рассказывал:

— Я всегда наказываю всех жён в один день за все провинности за неделю. Получается примерно одинаково. После еженедельной порки они делятся впечатлениями и это сближает их. И награждаю тоже одинаково. Это исключает зависть к вещам. И всё равно они находят из-за чего приревновать друг друга ко мне!

— Да, женская ревность неистребима! — соглашались собеседники. — Это самая большая проблема!

Скажу честно, когда я думал о своём будущем в Андарии, и о той жизни, которая наступит, после появления здесь Яблоньки, я тоже ожидал проявлений ревности в собственной семье.

Но, почему-то, никак не от Яблоньки! Тихая, покорная Сара хотела её утопить?! Вскоре я понял, что Александра не желает признавать свою вину. Она продолжает оправдываться за события первого вечера в Андарии. Из её объяснений получалось, что Арнольд — спаситель, а Сара — убийца. Служанка Дора в этой истории играла роль ничего не видевшего свидетеля.

Мне не хотелось снова поднимать и мусолить эту тему. И всё же, складно моя вторая жена сочинила. Даже ухитрилась меня обвинить! Пламенем пыхнул! И, вместо того, чтобы отблагодарить родного братца за спасение жены, начал с ним драться.

Я всё больше злился. Что же получается? Всё это время, пока Александра не позволяла мне приходить к ней, она придумывала эту, такую складную, сказочку, чтобы все концы связать?

Она меня принимает за дурака?

Дальше — хуже! Ко всем своим придумкам девчонка добавила историйку про сонное зелье. И снова начала упрекать меня из-за ревнивой вспышки драконьего пламени в купальне.

Я, не выдержал, что-то закричал в ответ. Воспоминания о том вечере быстро довели меня до того, что в груди неотвратимо начал зарождаться огненный смерч. Схватил кувшин с ближайшего столика и начал жадно пить то, что в нём было, пытаясь погасить внутреннее пламя.

Однако… Всего несколько глотков перекрыли мне горло. Я начал задыхаться. Яд! В проклятом кувшине, в напитке для моей Яблоньки была отрава! Я терял сознание… Последнее, что помню, девочка моя испуганно кричала, звала на помощь.

Пришёл в себя только на следующий день, но был очень слаб. У постели дежурил Арнольд. У стола, положив голову на сложенные руки устало дремал старый лекарь.

— Очнулся, братишка?

Я лишь молча посмотрел на Арнольда с немым вопросом во взгляде. Голос не слушался.

— В кувшине был яд тохонки болотной. Если бы это выпила Александра, она бы не спаслась. А ты скоро будешь как новенький! — преувеличено бодро ответил брат на мой невысказанный вопрос.

От нашего разговора лекарь проснулся и поспешил ко мне, ловко выпроваживая брата сначала с его места у моего ложа, а потом, и вовсе, прочь из комнаты.