Воспламеняющая

На автостраду Энди выехал, даже не посмотрев налево. Раздался резкий сигнал, взвизгнули шины. Большой «линкольн» обогнул «универсал», водитель погрозил кулаком.

– Папуля, ты в порядке? – спросила Чарли.

– Скоро полегчает, – ответил он. Собственный голос доносился до него издалека. – Чарли, глянь по чеку, когда следующий съезд.

Автомобили расплывались перед глазами. Двоились, троились, сливались, вновь разделялись. Солнце отражалось от блестящего хрома.

– Пристегнись, Чарли.

Следующий съезд находился в Хаммерсмите, в двадцати милях. Каким-то образом Энди их преодолел. Потом он думал, что на дороге его удерживало только одно: осознание того, что Чарли сидит рядом и полностью от него зависит. И в дальнейшем он преодолевал все преграды, зная, что нужен дочке. Чарли Макги, родителям которой однажды потребовались двести долларов.

Прямо у съезда располагался мотель «Бест вестерн». Энди смог заполнить регистрационную карточку, попросив номер, не выходящий окнами на автостраду. Он назвался вымышленным именем.

– Они погонятся за нами, Чарли, – объяснил он. – Мне надо поспать. Но только до темноты, больше времени у нас нет… задерживаться дольше нельзя. Разбуди меня, когда стемнеет.

Она что-то сказала, но он уже повалился на кровать. Мир расплылся, превращаясь в серое пятно, а потом ушло и оно, уступив место тьме, куда не могла проникнуть боль. Где не было ни боли, ни снов. Чарли разбудила его в четверть восьмого, теплым августовским вечером. В номере царили жара и духота, одежда Энди промокла от пота. Чарли пыталась включить кондиционер, но не разобралась, на какие кнопки нажимать.

– Ничего страшного, – заверил он ее, опустил ноги на пол, поднес руки к вискам, сжал голову, словно не давая ей разорваться.

– Тебе лучше, папуля? – озабоченно спросила Чарли.

– Немного, – ответил он, и ему действительно полегчало… чуть-чуть. – Вскоре мы заедем перекусить. Тогда мне станет еще лучше.

– А куда мы поедем?

Он медленно покачал головой. В бумажнике лежали только те деньги, с которыми он уехал утром из дома: примерно семнадцать долларов. У него были карточки «Мастер чардж» и «Виза», но за номер он заплатил двумя двадцатками, которые всегда хранил в дальнем отделении бумажника (на случай, если мне придется сбежать от тебя, говорил он Вики в шутку, которая обернулась ужасной правдой). Воспользовавшись карточкой, он мог с тем же успехом повесить на дверь объявление: «БЕГЛЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ КОЛЛЕДЖА И ЕГО ДОЧЬ». Семнадцати долларов хватит на бургеры и одну заправку. После этого они останутся без денег.

– Не знаю, Чарли, – ответил он. – Куда-нибудь.

– А когда мы заберем мамочку?

Энди посмотрел на дочь, и головная боль начала усиливаться. Он подумал о каплях крови на полу и дверце стиральной машины. Подумал о запахе полироля «Пледж».

– Чарли… – Продолжить он не смог, да этого и не требовалось.

Она посмотрела на него медленно округляющимися глазами. Рука поднялась к дрожащим губам.

– Нет, папуля… пожалуйста, скажи, что это не так.

– Чарли…

– Пожалуйста, скажи, что это не так! – крикнула она.

– Чарли, люди, которые…

– Пожалуйста, скажи, что она в порядке, она в порядке, она в порядке!

Комната… В комнате стало очень жарко, понятное дело, кондиционер не работал, но стало слишком жарко, голова трещала, пот катился по лицу, уже не холодный, а горячий, как масло, горячий…

– Нет, – говорила Чарли, – нет, нет, нет, нет.

Она трясла головой, косички летали из стороны в сторону, отчего он вдруг подумал о том, как они с Вики первый раз взяли Чарли в парк развлечений, на карусель…

Причина заключалась не в выключенном кондиционере.

– Чарли! – взревел он. – Чарли, ванна! Вода!

Она закричала. Повернулась к открытой двери в ванную комнату, и там вдруг что-то полыхнуло синим, будто перегорела лампочка. Головка душа свалилась со стены в ванну, искореженная и почерневшая. Несколько синих кафельных плиток разлетелись на куски.

Он едва поймал Чарли, когда она, рыдая, повалилась на пол.

– Папуля, прости, прости…

– Все хорошо, – дрожащим голосом ответил он, обнимая дочь. Легкий дымок поднимался из ванны. Все фаянсовые поверхности пошли трещинами, словно ванная комната побывала в печи для обжига. Полотенца дымились.

– Все хорошо. – Энди прижимал Чарли к себе, покачивая. – Все будет хорошо, как-нибудь образуется, я тебе обещаю.

– Я хочу к мамочке, – рыдала она.

Он кивнул. Он тоже хотел, чтобы Вики была рядом. Он прижимал Чарли к себе и вдыхал запахи озона, фаянса и обугленных полотенец «Бест вестерна». Чарли едва не сожгла их обоих.

– Все будет хорошо, – повторил он, укачивая ее, сам себе не веря, но это была литания, это был псалтырь, крик взрослого, летящего вниз по черному колодцу времени в яму жуткого детства. Эти слова произносят, когда все идет не так, они – ночник, который не может изгнать чудовище из шкафа, но какое-то время не позволяет ему вырваться. Эти слова бессильны, но произносить их необходимо.