Воспоминание об Алмазных горах

Мне хотелось постичь некий субъективный дух стран Дальнего Востока, Восточной и Юго-Восточной Азии, Индии, их универсализм и индивидуализм, народные верования, учения, традиции, религиозную практику, канон, фатимизм. Субъективный дух укореняется прежде всего в искусстве и в религии. И в архитектуре. Она, архитектура, как универсальная сфера человеческой деятельности, прежде всего поражает нас в той или иной стране. Она не только материальная среда, но и особый вид общественного сознания. Ведь по древним сооружениям мы в состоянии определить многое, даже психологию людей прошлых веков. И если искусство, литература — в самом деле душа народа, то я пыталась поймать эту душу, потрогать ее руками.

Через несколько дней в Сеуле мы получили «Правду», где комментировалось недавнее выступление Даллеса по доводу приемов войны, которые должна применять американская армия:

«Я одобряю бактериологическую войну, применение газа, атомной и воздушной бомбы. Я не могу выражать сочувствие ни больнице, ни церкви, ни школе, ни любому населенному пункту. Благотворительность по отношению к какому-либо коллективу означала бы лишь лицемерие».

Самый сильный налет на Сеул мы пережили 16 июля. Пятьдесят бомбардировщиков Б-29 свыше часа без разбора сбрасывали на город бомбы. В одном только районе Рёнсан, где находилась наша гостиница «Ханган», погибло свыше тысячи человек, столько же получили тяжелые ранения. Весь район превратился в руины. Наверное, американцы сожгли напалмом не менее полутора тысяч жилых домов. Мы в это время находились на танкодроме. А когда вернулись в город, не нашли своей гостиницы. От нее осталась груда кирпичей. Квартал Кахве также превратился в кучи дымящихся камней.

Танкодром как бы прикрывал Сеул с востока. Он находился между шоссе и железной дорогой, которые вели к морскому порту Инчхон. Здесь же располагались кратковременные курсы для танкистов. Мы поселились в канцелярии.

Прошло два с половиной месяца нашей жизни в Сеуле. Ни сон, ни явь. Далеко на юге, у города Пусана, на реке Ноктонгон завязались жестокие бои. Погиб начальник Генерального штаба Народной армии Кан Гон, которого я как-то видела в штабе еще в Пхеньяне. Говорили, будто американская авиация стала делать постоянные налеты на китайскую территорию, бомбили Андунь и железнодорожную станцию Далидзы. Советские летчики сбили над Андунью несколько десятков бомбардировщиков Б-29.

Я видела карту, которую нашли у взятого в плен американского офицера. План десантной операции: все западное побережье Северной Кореи и корейско-китайская граница усеяны атомными грибами-взрывами, и совсем рядом советская территория, Владивосток. Так и было помечено: «Bombes atomiques». Да, тут была широкая задумка: на восточный берег Кореи высадить американскую дивизию морской пехоты и стотысячную армию Чан Кайши; на западное побережье — еще одну американскую дивизию и четыреста тысяч чанкайшистов. Эти силы должны были, по замыслу Макартура, закрепить успех после массированного атомного удара: семь атомных бомб!

— Как вы думаете, сбросят? — спросила я у Сергея Владимировича.

— Нет, — уверенно ответил он.

— Почему?

— Побоятся Советского Союза. У нас ведь тоже есть атомные бомбы. Но большой наступательной операции нужно ждать. Ли Сын Ман, по сути, выбыл из игры — он разбит. Американцы ведут разведку боем. Главные их силы, отборные дивизии, ждут сигнала. А силы те, но скромным подсчетам, превышают все, что было задействовано Соединенными Штатами за весь период второй мировой войны в Азии, Африке и Латинской Америке!

Мне стало страшно.

— Значит, полезут?

— Уверен! Война в Корее — не просто конфликт. Это мировой бой коммунистическим силам. Корейская война с каждым днем превращается в международный фронт. Говорят, Трумэн отменил семьдесят тысяч законов, распоряжений и президентских указов рузвельтовского периода. «Новый курс» Трумэна — это «Тактика сдерживания коммунизма» во всем мире. Только на «сдерживание коммунизма» в Греции и Турции пойдет почти полмиллиарда долларов. А от Кореи не отступится. Некоторые из американских политиков считают, что в Корее-де решается коренной вопрос: быть или не быть коммунизму ведущей силой в мире.